Первый русский фельдмаршал петре 1. Первый русский фельдмаршал. В памяти народной

Портреты высших чинов Российской империи. Генерал-фельдмаршалы.

ПОРТРЕТ
Чин генерал-фельдмаршала введен Петром I в 1699 вместо существовавшей должности "Главного воеводы большого полка". Был учрежден так же чин генерал-фельдмаршал-лейтенанта , как заместителя генерал-фельдмаршала, но после 1707 года он никому не присваивался.

В 1722 году чин генерал-фельдмаршала был введен в "Табели о рангах" как военный чин 1 класса. Присваивался не обязательно за воинские заслуги, но и за долголетнюю государственную службу или в знак монаршей милости. Несколько иностранцев, не будучи на русской службе, были пожалованы этим чином как почетным званием.
Всего этого чина удостоились 65 человек (в том числе 2 генерал-фельдмаршала-лейтенанта).

Первые 12 человек были пожалованы императорами Петром I, Екатериной I и Петром II:

01. гр. Головин Федор Алексеевич (1650-1706) с 1700 г.
Копия Ивана Шпринга с неизвестного оригинала начала XVIII века. Гос. музей истории Санкт-Петербурга.

02. грц. Кроа Карл Евгений (1651-1702) с 1700 г.
Портрета не найдено. Существует лишь фотография его сохранившегося тела, до 1863 г. лежавшего в стеклянном гробу в Ревельской (Таллиннской) церкви св. Николая.

03. гр. Шереметев Борис Петрович (1652-1719) с 1701 г.
Останкинский дворец-музей.

04. Огильви Георг Бенедикт (1651-1710) с 1702 г. (генерал-фельдмаршал-лейтенант)
Гравюра с неизвестного оригинала XVIII века. Источник- книга Бекетова "Собрание портретов россиян, знаменитых по своим деяниям..." 1821 г.

05. Гольц Генрих (1648-1725) с 1707 г.(генерал-фельдмаршал-лейтенант)

06. св. кн. Меншиков Александр Данилович (1673-1729) с 1709 г., генералиссимус с 1727г.
Неизвестный художник XVIII века. Музей "Усадьба Кусково".

07. кн. Репнин Аникита Иванович (1668-1726) с 1724 г.
Портрет работы неизв. художника начала XVIII века. Полтавский музей.

08. кн. Голицын Михаил Михайлович (1675-1730) с 1725 г.
Неизвестный художник XVIII века.

09. гр. Сапега Ян Казимир(1675-1730), с 1726 г. (великий гетман Литовский в 1708-1709 гг.)
Неизвестный художник XVIII века. Дворец Равич, Польша.

10. гр. Брюс Яков Вилимович (1670-1735) с 1726 г.
Неизвестный художник XVIII века.

11. кн. Долгоруков Василий Владимирович (1667-1746) с 1728 г.
Портрет работы Гроота.1740-е годы. Государственная Третьяковская галерея.

12. кн. Трубецкой Иван Юрьевич (1667-1750) с 1728 г.
Неизвестный художник XVIII века. Государственная Третьяковская галерея.

Генерал-фельдмаршалы пожалованные в чин императрицами Анной Иоанновной, Елизаветой Петровной и императором Петром III:

13 гр. Миних Бурхард Христофор (1683-1767) с 1732 г.
Портрет работы Бухгольца.1764 г. Государственный Русский музей.

14 гр. Ласси Петр Петрович (1678-1751) с 1736 г.
Неизвестный художник XVIII века. Источник М.Бородкин "История Финляндии" т. 2 1909 г.

15 пр. Людвиг Вильгельм Гессен-Гомбургский (1705-1745) с 1742 г.
Неизвестный художник сер. XVIII века. Частная коллекция.

16 кн. Трубецкой Никита Юрьевич (1700-1767) с 1756 г.
Неизвестный художник сер. XVIII века. Государственный музей искусств Грузии.

17 гр. Бутурлин Александр Борисович (1694-1767) с 1756 г.
копия XIX в. с картины работы неизв.художника середины XVIII в. Музей истории Санкт-Петербурга.

18 гр. Разумовский Алексей Григорьевич (1709-1771) с 1756 г.
Неизвестный художник XVIII века.

19 гр. Апраксин Степан Федорович (1702-1758) с 1756 г.
Неизвестный художник XVIII века.

20 гр. Салтыков Пётр Семёнович (1698-1772) с 1759 г.
Копия Локтева с портрета работы Ротари. 1762 г. Русский музей.

21 гр. Шувалов Александр Иванович (1710-1771) с 1761 г.
Портрет работы Ротари. Источник - издание Вел. Кн. Николая Михайловича"Русские портреты XVIII-XIX веков"

22 гр. Шувалов Петр Иванович (1711-1762) с 1761 г.
Портрет работы Рокотова.

23 пр. Петр Август Фридрих Гольштейн-Беккский (1697-1775) с 1762 г.
Литография Тюлева с неизв. оригинала XVIII века. Источник- книга Бантыш-Каменского "Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов" 1840 г.

24 пр. Георг Людвиг Шлезвиг-Гольштейнский (1719-1763) с 1762 г.
Литография Тюлева с неизв. оригинала XVIII века. Источник- книга Бантыш-Каменского "Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов" 1840 г. По ссылке: http://www.royaltyguide.nl/images-families/oldenburg/holsteingottorp/1719%20Georg.jpg - находится еще один его портрет неизвестного происхождения и сомнительной достоверности.

25 грц. Карл Людвиг Гольштейн-Беккский (1690-1774) с 1762 г.
На русской службе не был, чин получил как почетное звание. К сожалению, несмотря на долгие поиски, найти его портрет не удалось.

Генерал-фельдмаршалы пожалованные в чин Императрицей Екатериной II и Императором Павлом I. Обращаю внимание, что гр. И.Г. Чернышев произведен в 1796 году в чин генерал-фельдмаршала "по флоту" .

26 гр. Бестужев-Рюмин Алексей Петрович (1693-1766) c 1762 г.
Копия Г.Сердюкова, с оригинала Л.Токке. 1772. Государственный Русский музей.

27 гр. Разумовский, Кирилл Григорьевич (1728-1803) с 1764 г.
Портрет работы Л.Токке. 1758 г.

28 кн. Голицын Aлександр Mихайлович (1718-1783) с 1769 г.
Портрет работы неизв. художника конца XVIII века. Гос. военно-истор. музей А.В.Суворова. СПб

29 гр.Румянцев-Задунайский Петр Александрович (1725-1796) с 1770 г.
Портрет работы неизв. художника. 1770-е г. Государственный исторический музей.

30 гр. Чернышев Захар Григорьевич (1722-1784) с 1773 г.
Копия с портрета работы А.Рослена. 1776 г. Гос. военно-истор. музей А.В.Суворова. СПб

31 лгр. Людвиг IX Гессен-Дармштадтский (1719-1790) с 1774 г. На русской службе не был, чин получил как почетное звание.
Портрет работы неизв. художника сер. XVIII века. Музей Истории. Страсбург.

32 св. кн. Потемкин-Таврический Григорий Александрович (1736-1791) с 1784 г.
Портрет работы неизв. художника. 1780-е г. Государственный исторический музей.

33 кн. Суворов-Рымникский Александр Васильевич (1730-1800), с 1794 г.,генералиссимус с 1799 г.
Портрет работы неизв. художника (тип Левицкого). 1780-е г. Государственный исторический музей.

34 св. кн. Салтыков Николай Иванович (1736-1816) с 1796 г.
Портрет работы М.Квадаля. 1807 г. Государственный Эрмитаж.

35 кн. Репнин Николай Васильевич (1734-1801) с 1796 г.
Портрет работы неизв. художника кон. XVIII века. Государственный исторический музей.

36 гр. Чернышев Иван Григорьевич (1726-1797), генерал-фельдмаршал по флоту с 1796 г.
Портрет работы Д.Левицкого. 1790-е годы.Павловский дворец.

37 гр. Салтыков Иван Петрович (1730-1805) с 1796 г.
Миниатюра А.Х.Ритта. кон.XVIII века. Государственный Эрмитаж. СПб

38 гр. Эльмпт Иван Карпович (1725-1802) с 1797 г.
Литография Тюлева с неизв. оригинала XVIII века. Источник- книга Бантыш-Каменского "Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов" 1840 г.

39 гр. Мусин-Пушкин Валентин Платонович (1735-1804) с 1797 г.
Портрет работы Д.Левицкого. 1790-е гг.

40 гр. Каменский Михаил Федотович (1738-1809) с 1797 г.
Портрет работы неизв. художника кон. XVIII века. Гос. военно-истор. музей А.В.Суворова. СПб

41 грц де-Брольи Виктор Франциск (1718-1804), с 1797 г. Маршал Франции с 1759 г.
Портрет работы неизв. фр. художника кон. XVIII века. Музей "Дом инвалидов" Париж.

Генерал-фельдмаршалы пожалованные в чин Императорами Александром I и Николаем I.

42 гр. Гудович Иван Васильевич (1741-1820) с 1807 г.
Портрет работы Брезе. Источник книга Н. Шильдера "Император Александр I" т.3

43 кн. Прозоровский Александр Александрович (1732-1809) с 1807 г.
Портрет работы неизв. художника кон.XVIII - нач.XIX века.

44 св. кн. Голенищев-Кутузов-Смоленский Михаил Илларионович (1745-1813) с 1812 г.
Миниатюра К.Розентреттера. 1811-1812 г. Государственный Эрмитаж. СПб

45 кн. Барклай-де-Толли Михаил Богданович (1761-1818) с 1814 г.
Копия неизв. художника с оригинала Зенфа 1816 г. Государственный музей им. Пушкина. Москва.

46 грц Веллингтон Артур Уэлсли (1769-1852) с 1818 г. Британский фельдмаршал с 1813 г. На русской службе не был, чин получил как почетное звание.
Портрет работы Т.Лоуренса.1814 г.

47 св. кн. Витгенштейн Петр Христианович (1768-1843) с 1826 г.

48 кн. Остен-Сакен Фабиан Вильгельмович (1752-1837) с 1826 г.
Портрет работы Дж.Доу. 1820-е гг. Военная галерея Зимнего дворца. Спб

49 гр. Дибич-Забалканский Иван Иванович (1785-1831) с 1829 г.
Портрет работы Дж.Доу. 1820-е гг. Военная галерея Зимнего дворца. Спб

50 св. кн. Паскевич-Эриванский-Варшавский Иван Фёдорович (1782-1856) с 1829 г.
Миниатюра С.Маршалкевича с портрета Ф. Крюгера 1834 г. Государственный Эрмитаж. СПб

51 эрцгрц. Иоганн Австрийский (1782-1859) с 1837 г. Австрийский фельдмаршал c 1836 г. На русской службе не был, чин получил как почетное звание.
Портрет работы Л.Купельвейзера. 1840 г. Замок Шенна. Австрия.

52 гр. Радецкий Йозеф-Венцель (1766-1858) с 1849 г. Австрийский фельдмаршал c 1836 г. На русской службе не был, чин получил как почетное звание.
Портрет работы Дж.Декера. 1850 г. Военный музей. Вена.

53 св. кн. Волконский Петр Михайлович (1776-1852) с 1850 г.
Портрет работы Дж.Доу. 1820-е гг. Военная галерея Зимнего дворца. Спб

Последние 13 человек были пожалованы чином генерал-фельдмаршала Императорами Александром II и Николаем II (при Императоре Александре III пожалований не было).

54 св. кн. Воронцов Михаил Семёнович (1782-1856) c 1856 г.

55 кн. Барятинский Александр Иванович (1815-1879) с 1859 г.

56 гр. Берг Фёдор Фёдорович (1794-1874) с 1865 г.

57 эрцгрц Альбрехт Австрийский-Тешенский (1817-1895) с 1872 г., генерал-фельдмаршал Австрии с 1863 г. На русской службе не состоял, чин получил, как почетное звание.

58 пр. Фридрих Вильгельм Прусский (Фридрих III, имп. Германии) (1831-1888) с 1872 г., Прусский генерал-фельдмаршал с 1870 г. На русской службе не состоял, чин получил, как почетное звание.

59 гр. фон Мольтке Гельмут Карл Бернгард (1800-1891) с 1872 г, генерал-фельдмаршал Германии с 1871 г. На русской службе не состоял, чин получил, как почетное звание.

60 пр. Альберт Саксонский (Альберт I, кор. Саксонии) (1828-1902) с 1872 г.,генерал-фельдмаршал Германии с 1871 г. На русской службе не состоял, чин получил, как почетное звание.

61 вел. кн. Николай Николаевич (1831-1891) с 1878 г.

62 вел. кн. Михаил Николаевич (1832-1909) с 1878 г.

63 Гурко Иосиф Владимирович (1828-1901) с 1894 г.

64 гр. Милютин Дмитрий Алексеевич (1816-1912) с 1898 г.

65 Николай I, король Черногории (1841-1921) с 1910 г.На русской службе не состоял, чин получил, как почетное звание.

66 Кароль I, король Румынии (1839-1914) с 1912 г.На русской службе не состоял, чин получил, как почетное звание.

Ксения Белоусенко.

Борис Петрович Шереметев

История белгородского края и самого Белгорода тесно связана с именем графа Бориса Петровича Шереметева, со дня рождения которого исполнилось 360 лет.

Он родился в 1652 году в Москве, в старинной боярской семье Петра Васильевича Шереметева и Анны Федоровны Волынской. В 13 лет был назначен в комнатные стольники, что обеспечивало близость к царю и давало широкие перспективы для повышения в чинах и должностях. По некоторым сведениям, Борис Шереметев учился в Киевской коллегии (впоследствии академии), находящейся в Киевской лавре, и при дворе Петра I имел репутацию самого вежливого и наиболее культурного человека.

Он старался не вмешиваться ни в какие внутренние раздоры, но в период борьбы между Петром и царевной Софьей Борис Петрович одним из первых среди бояр явился к Петру Алексеевичу и с тех пор стал его сподвижником, хотя определённая дистанция между ними всегда сохранялась. Это объяснялось не только разницей в возрасте - Шереметев был старше царя на 20 лет, но и приверженностью Бориса Петровича к старомосковским моральным устоям (хотя он знал и европейский этикет), его настороженным отношением к «безродным выскочкам» в окружении Петра.

Победитель

В 1687 году Борис Петрович получил командование над войсками в Белгороде и Севске, отвечающими за охрану южных границ от набегов татар. Опыт борьбы с ними у него уже был, так как в 1681 году он стал тамбовским воеводой и охранял восточную часть Белгородской засечной черты. Хотя воеводы Белгородского полка назывались белгородскими, на деле же местом их пребывания с 1680 года был Курск, где и размещалось воеводское управление.

На службе он проявил личное мужество и искусство в военном деле, «поражая неоднократно неприятеля и обращая его в бегство при одном только своём приближении». В 1689 году Шереметев участвовал в походе против крымских татар. Пограничная служба его продолжалась восемь лет.

В 1697–1699 годах Борис Петрович ездил с дипломатической миссией в Европу - посетил Польшу, Австрию, Италию и везде был принят с царскими почестями. Однако связи его с белгородским краем не прерывались.

Как военачальник и полководец Шереметев приобрёл историческую известность в годы Северной войны (1700–1721). После жестокого поражения русских войск под Нарвой именно Шереметев принес России первую победу над шведами в сражении у села Эрестфер, за что был награждён орденом Св. Андрея Первозванного и произведён в фельдмаршалы. В 1702 году Шереметев нанёс поражение шведам при Гуммельсгофе, в 1703-м взял города Вольмар, Мариенбург и Нотебург, еще через год - Дерпт.

Он был первым в России пожалован графским титулом - за подавление мятежа стрельцов в Астрахани в 1705-1706 годах.

Владелец Борисовки

Именно в 1705 году граф и фельдмаршал стал владельцем слободы Борисовка, название которой, как считалось долгое время, произошло от имени прославленного полководца. Однако борисовским краеведам удалось выяснить, что слобода именовалась Борисовкой ещё до вступления Шереметева в права собственника. В 1695 году владельцем деревни Курбатово стал полковник, командир Белгородского жилецкого полка Михаил Яковлевич Кобелев. На месте деревни и вокруг неё и сформировалась после 1695 года слобода Борисовка. Почему она стала носить такое название, пока, к сожалению, неизвестно.

М. Я. Кобелев вынужден был «уступить» Борису Петровичу Шереметеву свои поместные земли, так как бежавшие из вотчин Шереметева девять крепостных крестьян «з жёнами, и з детьми и со внучаты» жили у него, Кобелева, семнадцать лет. Приём беглых крепостных считался тяжёлым преступлением. За каждый год, прожитый беглым у принявшего его помещика, последний должен заплатить старому владельцу согласно «Соборному уложению» 10 рублей так называемых «пожилых и работных денег». А значит, М. Я. Кобелев должен был заплатить Шереметеву огромную по тем временам сумму.

Читая большое количество документов на земельные приобретения Шереметевых, приходишь к выводу, как далека от реальной жизни легенда о том, что борисовские земли «подарены» Петром I своему фельдмаршалу «до горизонта», видимого с высокой Монастырской горы. В действительности же было массовое разорение мелких служилых людей, массовая скупка их поместий, за счёт чего и складывались крупные вотчины приближённых Петра.

А вот Тихвинская женская обитель действительно была основана Борисом Петровичем (на снимке). Он особенно чтил икону Божией Матери Тихвинской: она сопровождала его во всех походах.

Ко дню Полтавской битвы (27 июня 1709 г.), переломившей ход войны со Швецией, Пётр, оставив себе общее руководство сражением, назначил Шереметева главнокомандующим. «Господин фельдмаршал, - сказал тогда царь, - поручаю вам армию мою и надеюсь, что в начальствовании оною вы поступите согласно предписанию, вам данному, а в случае непредвиденном, - как искусный полководец». В битве, оказавшейся «весьма скоротечной и успешной», Борис Петрович фактически руководил действиями центра русских войск.

Отправляясь на Полтавское сражение, он дал обет построить в случае победы монастырь в честь любимой иконы, поместив перед битвой у себя на груди маленький медный Тихвинский образ.

Генеральное сражение со шведами Петр I назначил на 26 июня. По совпадению именно в этот день совершалось празднование чудотворной Тихвинской иконе. Благочестивый фельдмаршал уговорил государя отсрочить сражение на один день, чтобы почтить праздник торжественным богослужением и испросить русскому воинству покров и заступничество Божией Матери. Авторитет Шереметева был таков, что царь послушался своего фельдмаршала. Днём позже, командуя центром русской армии, Шереметев отличился беспримерным мужеством: находясь под жесточайшим огнем, он остался невредимым даже тогда, когда пуля, пробив латы и платье, задела рубашку - Тихвинский образок на груди защитил его от смерти.

Возвращаясь после победы из-под Полтавы, Пётр I заехал к своему соратнику и другу в имение Борисовку и прогостил там шесть недель. Здесь-то Шереметев и поведал государю свое сердечное желание построить женскую обитель. Легенда гласит, что Пётр I сам выбрал место для будущего монастыря. Обозревая окрестности, он обратил внимание на гору над речкой Ворсклой, приказал изготовить большой деревянный крест и собственноручно водрузил его на вершине, назначая тем самым место для построения будущего Преображенского храма. Главная же церковь, уже по воле графа Шереметева, была устроена во имя Тихвинской иконы Божией Матери, а монастырь получил наименование Богородицко-Тихвинского. Фельдмаршал подарил обители «знаменосную» Тихвинскую икону, ту самую, что сопровождала его в Полтавской баталии. К 1713 году для монахинь были выстроены и церковь, и колоколенка, и погреба, и «светлицы», разбиты монастырские сады с яблоневыми, грушевыми, сливовыми деревьями.

В 1923 году монастырь был взорван. Сегодня на улицах Борисовки остались здание бывшей богадельни, занимаемой до недавнего времени школой-интернатом, да несколько жилых помещений, в которых жили монахини.

В 2000 году по приглашению губернатора Е. Савченко Белгородчину впервые посетил Пётр Петрович Шереметев, прямой потомок Бориса Петровича. Он побывал в Белгороде и Старом Осколе, в Алексеевском, Яковлевском, Прохоровском и Борисовском районах. В заповеднике «Лес на Ворскле» Петру Петровичу показали древние дубы, которым более трёхсот лет, и они, возможно, помнят Петра I и Бориса Шереметева, которые отдыхали здесь после Полтавской битвы. И ещё больше разволновался Пётр Петрович, когда священник Михайловской церкви в Борисовке показал ему икону Тихвинской Божией Матери, которая во время Полтавской баталии спасла его прославленного предка. След от пули виден и сегодня.

В памяти народной

Но вернёмся к жизнеописанию Бориса Петровича. Во время Прутского похода 1711 года он возглавлял главные силы русской армии. Затем был послан для заключения мирного договора с турками. По возвращении из Константинополя Борис Петрович принимал участие в походах в Померанию и Мекленбург. После многочисленных напряжённых походов 60-летний фельдмаршал чувствовал себя усталым. Он хотел обрести уединение и покой, намереваясь постричься в монахи Киево-Печерской лавры. Однако Пётр I рассудил иначе, женив Шереметева на молодой вдове Анне Петровне Нарышкиной, урождённой Салтыковой. От этого брака у них было пять детей. Последний ребенок, дочь Екатерина, родилась 2 ноября 1718 года - за три с половиной месяца до смерти фельдмаршала. От первой супруги Евдокии Алексеевны Чириковой остались дочь и два сына.

По воспоминаниям современников, «граф Борис Петрович… был роста высокого, имел вид привлекательный, крепкое сложение тела. Отличался благочестием своим, пламенной любовью к престолу, храбростью, строгим исполнением обязанностей, великодушием.

Последние годы жизни своей посвятил он благотворительности. …Вдовы с детьми, лишенные надежды к пропитанию, и слабые старцы, потерявшие зрение, получали от него всевозможное пособие».
Сторонник реформ Петра I, Шереметев, тем не менее, симпатизировал царевичу Алексею и не участвовал в суде над ним, ссылаясь на болезнь. По мнению медиков, фельдмаршал страдал водянкой, принявшей тяжёлые формы. Он умер на 67-м году жизни в Москве.

Незадолго до своей кончины (17 февраля 1719 г.) Борис Петрович составил завещание, в котором выразил желание быть погребённым в Киево-Печерской лавре. Но царь считал, что первый российский генерал-фельдмаршал должен быть похоронен в Петербурге, в Александро-Невской лавре, где будут находиться могилы выдающихся государственных деятелей и членов царской фамилии. Прах Шереметева был доставлен в новую столицу России, ему были устроены торжественные похороны. За гробом Бориса Петровича шёл сам Петр I.

На Белгородчине чтят память Бориса Петровича Шереметева, воеводы Большого Белгородского полка, военного деятеля, дипломата, сподвижника великого царя-реформатора, «птенца гнезда Петрова». В 2009 году к 300-летию Полтавской битвы в центре Борисовки был установлен памятник прославленному полководцу (скульптор А. Шишков). В марте 2011-го в Белгороде прошел фестиваль «Шереметевские музыкальные ассамблеи», и в качестве почётного гостя был приглашён председатель Русского музыкального общества во Франции, ректор Русской консерватории в Париже граф Пётр Петрович Шереметев.

Ю.В. Рубцов

Генерал-фельдмаршалы в истории России

Моему внуку Кириллу Соловьеву

Введение

В боях воспитаны,

средь бранных непогод

Эпиграф этой книге, содержащей жизнеописание всех без исключения российских генерал-фельдмаршалов, дала строка из широко известного стихотворения А.С. Пушкина «Воспоминания в Царском Селе»: «Бессмертны вы вовек, о росски исполины, // В боях воспитаны средь бранных непогод!» И хотя поэт обращался к полководцам-сподвижникам Екатерины II, его патетика, по мнению автора, уместна в отношении если не всех, то очень многих носителей высшего военного чина Российской империи.

«В своем исполинском тысячелетнем деле созидатели России опирались на три великих устоя – духовную мощь Православной Церкви, творческий гений Русского Народа и доблесть Русской Армии» .

Истину, отлитую военным историком русского зарубежья Антоном Антоновичем Керсновским в завидно чеканную формулу, невозможно не принять! А если вспомнить, что она была высказана всего за несколько лет до нападения Гитлера на Советский Союз, накануне одного из самых жесточайших в истории нашего народа столкновений двух цивилизаций – славянско-православной и тевтоно-западноевропейской, то невольно думаешь о бесспорной символичности свершенного историком-патриотом. Он поверх идеологий и политических режимов передавал соотечественникам в СССР от давно ушедших поколений воителей за Землю Русскую, словно эстафету, представления о вечных основах и источниках силы нашей Родины.

Присутствие в их ряду армии, вооруженных сил – более чем закономерно. Необходимость отражать агрессию многочисленных соседей, желавших поживиться несметными богатствами страны, заинтересованность в расширении границ, защита геополитических интересов в различных регионах мира заставляли Россию постоянно держать порох сухим. Только за 304 года правления династии Романовых страна пережила около 30 крупных войн, в том числе с Турцией – 11, Францией – 5, Швецией – 5, а также Австро-Венгрией, Великобританией, Пруссией (Германией), Ираном, Польшей, Японией и другими странами.

С. Герасимов. Кутузов на Бородинском поле.

В бою и сражении побеждает солдат, но, известно, что масса даже отменно подготовленных бойцов немногого стоит, если у нее нет достойного командира. Россия, явив миру удивительный тип рядового солдата, чьи боевые и нравственные качества стали легендой, породила и немало первоклассных военачальников. Сражения, проведенные Александром Меншиковым и Петром Ласси, Петром Салтыковым и Петром Румянцевым, Александром Суворовым и Михаилом Кутузовым, Иваном Паскевичем и Иосифом Гурко, вошли в анналы военного искусства, их изучали и изучают в военных академиях во всем мире.

До образования регулярной армии Петром I в Московском царстве для обозначения поста главнокомандующего официально существовала должность дворового воеводы, которому вверялись все войска. Он первенствовал над главным воеводой Большого полка, т. е. армии. В петровскую эпоху эти архаичные титулы были заменены на европейские чины: первый – генералиссимуса, второй – генерал-фельдмаршала. Названия обоих чинов производны от латинского «generalis», т. е. «общий». Генеральство во всех европейских (а позднее и не только) армиях означало высшую степень военных чинов, ибо его владельцу доверялось командование всеми родами войск.

О генералиссимусе в Воинском уставе Петра I 1716 г. говорилось так: «Сей чин коронованным главам и великим владеющим принцам только надлежит, а наипаче тому, чье есть войско. В небытии же своем оный команду сдает над всем войском своему генерал-фельдмаршалу». Этого чина в российской императорской армии удостоились всего три человека: светлейший князь А.Д. Меншиков в 1727 г., принц Антон-Ульрих Брауншвейг-Люнебургский (отец малолетнего императора Ивана Антоновича) в 1740 г. и князь А.В. Суворов в 1799 г.

Генералиссимус находился вне системы офицерских чинов. Поэтому высшим военным чином фактически являлся генерал-фельдмаршальский. По петровской «Табели о рангах» он соответствовал гражданскому чину канцлера и относился к 1-му классу. В Воинском уставе Петра I юридически он был закреплен следующим образом: «Генерал-фельдмаршал или аншеф есть командующий главный генерал в войске. Его ордер и повеление должны все почитать, понеже вся армия и настоящее намерение от государя своего ему вручено».

«Военная энциклопедия» И.Д. Сытина так разъясняет происхождение термина «фельдмаршал»: в его основе лежит соединение немецких слов «feld» (полевой) с «march» (конь) и «schalk» (слуга). Термин «маршалк» постепенно перекочевал во Францию. Поначалу так звали обычных конюхов. Но поскольку они были неразлучны со своими господами во время многочисленных походов и охот, их общественное положение со временем резко возросло. При Карле Великом (VIII в.) маршалками, или маршалами, уже называли лиц, командовавших обозом. Постепенно они прибирали к рукам все больше власти. В XII в. маршалы – это ближайшие помощники главнокомандующих, в XIV – инспекторы войск и высшие военные судьи, а в первой трети XVII в. – высшие командиры. В XVI столетии поначалу в Пруссии, а затем и других государствах появляется чин фельдмаршала (генерал-фельдмаршала) .

Воинским уставом Петра I был предусмотрен и заместитель генерал-фельдмаршала – генерал-фельдмаршал-лейтенант (таковых в русской армии было всего двое, это – приглашенные Петром I из-за границы барон Г.-Б. Огильви и Г. Гольц). При преемниках первого русского императора этот чин значение полностью утратил и был упразднен.

С момента введения в русской армии в 1699 г. чина генерал-фельдмаршала и до 1917 г. его удостоились 63 человека:

в царствование Петра I:

граф Ф.А. ГОЛОВИН (1700)

герцог К.-Е. КРОА де КРОИ (1700)

граф Б.П. ШЕРЕМЕТЕВ (1701)

светлейший князь А.Д. МЕНШИКОВ (1709)

князь А.И. РЕПНИН (1724)

в царствование Екатерины I:

князь М.М. ГОЛИЦЫН (1725)

граф Я.-К. САПЕГА (1726)

граф Я.В. БРЮС (1726)

в царствование Петра II:

князь В.В. ДОЛГОРУКИЙ (1728)

князь И.Ю. ТРУБЕЦКОЙ (1728)

в царствование Анны Иоанновны:

граф Б.-Х. МИНИХ (1732)

граф П.П. ЛАССИ (1736)

в царствование Елизаветы Петровны:

принц Л.-И.-В. ГЕССЕН-ГОМБУРГСКИЙ (1742)

С.Ф. АПРАКСИН (1756)

граф А.Б. БУТУРЛИН (1756)

граф А.Г. РАЗУМОВСКИЙ (1756)

князь Н.Ю. ТРУБЕЦКОЙ (1756)

граф П.С. САЛТЫКОВ (1759)

в царствование Петра III:

граф А.И. ШУВАЛОВ (1761)

граф П.И. ШУВАЛОВ (1761)

герцог К.-Л. ГОЛШТЕЙН-БЕКСКИЙ (1761)

принц П.-А.-Ф. ГОЛШТЕЙН-БЕКСКИЙ (1762)

принц Г.-Л. ШЛЕЗВИГ-ГОЛШТИНСКИЙ (1762)

в царствование Екатерины II:

граф А.П. БЕСТУЖЕВ-РЮМИН (1762)

граф К.Г. РАЗУМОВСКИЙ (1764)

князь А.М. ГОЛИЦЫН (1769)

граф П.А. РУМЯНЦЕВ-ЗАДУНАЙСКИЙ (1770)

граф З.Г. ЧЕРНЫШЕВ (1773)

ландграф Людвиг IX ГЕССЕН-ДАРМШТАДСКИЙ (1774)

светлейший князь Г.А. ПОТЕМКИН-ТАВРИЧЕСКИЙ (1784)

князь ИТАЛИЙСКИЙ, граф А.В. СУВОРОВ-РЫМНИКСКИЙ (1794)

в царствование Павла I:

светлейший князь Н.И. САЛТЫКОВ (1796)

князь Н.В. РЕПНИН (1796)

граф И.Г. ЧЕРНЫШЕВ (1796)

граф И.П. САЛТЫКОВ (1796)

граф М.Ф. КАМЕНСКИЙ (1797)

граф В.П. МУСИН-ПУШКИН (1797)

граф И.К. ЭЛЬМПТ (1797)

герцог В.-Ф. де БРОЛЬИ (1797)

в царствование Александра I:

граф И.В. ГУДОВИЧ (1807)

князь А.А. ПРОЗОРОВСКИЙ (1807)

светлейший князь М.И. ГОЛЕНИЩЕВ-КУТУЗОВ-СМОЛЕНСКИЙ (1812)

князь М.Б. БАРКЛАЙ де ТОЛЛИ (1814)

герцог А.-К.-У. ВЕЛЛИНГТОН (1818)

в царствование Николая I:

светлейший князь П.Х. ВИТГЕНШТЕЙН (1826)

князь Ф.В. ОСТЕН-САКЕН (1826)

граф И.И. ДИБИЧ-ЗАБАЛКАНСКИЙ (1829)

светлейший князь ВАРШАВСКИЙ,

граф И.Ф. ПАСКЕВИЧ-ЭРИВАНСКИЙ (1829)

эрцгерцог Австрийский ИОГАНН (1837)

светлейший князь П.М. ВОЛКОНСКИЙ (1843)

граф Р.-Й. фон РАДЕЦКИЙ (1849)

в царствование Александра II:

светлейший князь М.С. ВОРОНЦОВ (1856)

князь А.И. БАРЯТИНСКИЙ (1859)

граф Ф.Ф. БЕРГ (1865)

эрцгерцог Австрийский АЛЬБРЕХТ-Фридрих-Рудольф (1872)

кронпринц Прусский ФРИДРИХ-ВИЛЬГЕЛЬМ (1872)

граф Х.-К.-Б. фон МОЛЬТКЕ Старший (1871)

великий князь МИХАИЛ НИКОЛАЕВИЧ (1878)

великий князь НИКОЛАЙ НИКОЛАЕВИЧ Старший (1878)

в царствование Николая II:

И.В. ГУРКО (1894)

граф Д.А. МИЛЮТИН (1898)

король Черногории НИКОЛАЙ I НЕГОШ (1910)

король Румынии КАРОЛЬ I (1912)

Даже при беглом взгляде этот столбец фамилий может многое сказать. Кому-то покажется парадоксальным, но большинство российских генерал-фельдмаршалов были не только и даже не столько профессиональными военными, сколько политиками, и большую часть «сражений» дали не на поле боя, а при высочайшем дворе и в великосветских салонах, в коллегиях и министерствах. Подлинных полководцев среди них как раз меньшинство. Конечно, Суворов или Гурко не потеряются ни в каком самом многочисленном окружении, но все же сколькими совершенно неизвестными (и не только рядовому любителю старины) именами окружены они. А ведь только подлинный, от Бога полководец знает, как тяжел он, фельдмаршальский жезл.

Учтиво дал понять это великий полководец и насмешник Суворов Екатерине II, когда после Измаила предстал перед нею. Императрица, желая по достоинству наградить героя, предложила ему на выбор любое из генерал-губернаторств.

– Я знаю, – любезно ответствовал полководец, – что матушка-царица слишком любит своих подданных, чтобы мною наказать какую-либо провинцию. Я размеряю силы с бременем, какое могу поднять. Для другого невмоготу фельдмаршальский мундир…

За иносказанием, столь характерным для речи Александра Васильевича, скрывалось то высокое мнение, которого придерживался он, прирожденный военный, о фельдмаршальском чине. И хоть тонкий, но очевидный упрек в том, что по прихоти самодержицы лавры нередко доставались ничем на поле брани не отличившимся. Тем более кому-кому, а уж Суворову-то фельдмаршальское «бремя» было, безусловно, по плечу. Но даже после Измаила великому полководцу пришлось ждать его еще четыре года.

Российские правители себя, правда, не возводили в этот высокий чин, но в их руках он был универсальным орудием. Фельдмаршальским жезлом платили за помощь, оказанную в борьбе за трон (А.Б. Бутурлин, Н.И. Салтыков), жаловали августейших родственников (К.-Л. Голштейн-Бекский, Г.-Л. Голштейн-Шлезвигский, Людвиг IX Гессен-Дармштадский), вербовали союзников (Я.-К. Сапега, И.Ю. Трубецкой), ублажали фаворита, устроившегося рядом с троном (А.Г. Разумовский, А.И. Шувалов), поощряли за многолетнюю государственную службу (В.В. Долгорукий, З.Г. Чернышев, П.М. Волконский). Генерал-фельдмаршалы, особенно находившиеся в столице, при дворе (а таких было большинство), составляли значительную часть правящей элиты, от их поддержки часто зависела судьба, а подчас и жизнь царствующего лица. Поэтому правители, естественно, стремились привязать их к себе наградами и титулами, за их счет усилить свою партию и ослабить соперничающую.

Так, совершенно не случайно целая группа генерал-аншефов екатерининского времени была возведена Павлом I, как только он стал императором, в генерал-фельдмаршалы – Н.И. Салтыков, Н.В. Репнин, И.Г. Чернышев, И.П. Салтыков. Все они еще при жизни Екатерины примыкали к малому двору Павла и теперь, получив высший чин, значительно укрепляли его режим. Есть основания предполагать, что в свое время Екатерина II не удостоила таким чином хотя бы некоторых из них, например, Н.В. Репнина за победу при Мачине (28 июня 1791 г.), вполне сознательно по той же самой причине: чтобы не усиливать партию своего сына.

Насколько важно поддерживать в правящих кругах баланс сил, императрица очень явственно почувствовала еще весной 1776 г. в период обострения личных отношений с Г.А. Потемкиным. Тогда двоюродные братья Никита Петрович и Петр Иванович Панины, князь Н.В. Репнин, княгиня Е.Р. Дашкова, заручившись поддержкой в гвардейских и церковных кругах, задумали по достижению наследником престола совершеннолетия совершить в его пользу переворот, отстранив от власти Екатерину. Дворцовый переворот готовился с согласия Павла Петровича, а его супруга великая княгиня Наталья Алексеевна была душой заговора.

Плану Паниных не было суждено сбыться. Екатерина Алексеевна помирилась с Потемкиным и, опираясь на него и других выходцев из среднего дворянства – Орловых, сумела развалить заговор аристократов и сохранить власть в своих руках. Естественно, она не была заинтересована укреплять противостоящий ей лагерь наследника престола и позднее.

Не исключено, что и А.В. Суворов не получил чин генерал-фельдмаршала непосредственно после Измаила в связи с тем, что Екатерина подозревала полководца в симпатиях к ее противникам. Дело в том, что Суворов сватал дочь за сына Н.И. Салтыкова, известного сторонника Павла Петровича, а «сплел» их (слова самого Александра Васильевича) главный фигурант придворной интриги против Потемкина князь Н.В. Репнин.

Многие российские фельдмаршалы принадлежали к древним и родовитым фамилиям, были возведены (за редчайшим исключением) в графское и княжеское достоинство. Но поскольку далеко не все российские государи исповедывали, подобно Екатерине II, политику просвещенного абсолютизма, никакие заслуги, никакой самый пышный военный или придворный чин, никакая высокая награда не оберегали их владельца от гнева или неудовольствия самодержца, случись полководцу сделать опрометчивый шаг или даже сказать лишнее слово. Монарший гнев испытали на себе многие фельдмаршалы – Меншиков, Миних, Долгорукий, Апраксин, Бестужев-Рюмин, Суворов, Каменский, Прозоровский… В этом явлении сполна отразилась вовлеченность высшей военной элиты в большую политику и борьбу придворных партий.

Нередко в пожалование высшего воинского чина Российской империи вмешивались и высокие дипломатические и династические соображения. Именно поэтому каждый четвертый российский генерал-фельдмаршал – иностранец, большинство из которых никогда на российской службе не состояли (А. Веллингтон, Й. Радецкий, К. Мольтке Старший).

Не требуется специальных подсчетов, чтобы убедиться: полководцев, удостоенных фельдмаршальского чина за действительно выдающиеся победы и ратные заслуги – заметное меньшинство. Тем более они заслуживают особого внимания. Автор разделяет позицию историков прошлого Д.Ф. Масловского, А.К. Баиова, А.А. Свечина, А.А. Керсновского, говоривших о самобытности национальной военной школы как об одном из главных условий побед русского оружия. Следование ее идеалам, а не заимствование зарубежных доктрин, не копирование иноземных армий позволило российским вооруженным силам на протяжении трех веков обеспечивать (пусть и с разной долей успеха) решение задач по обороне рубежей и расширению геополитического пространства империи.

По праву таланта и военных побед удостоились фельдмаршальского чина Б.П. Шереметев, А.И. Репнин, М.М. Голицын, Я.В. Брюс, Б.-Х. Миних, П.П. Ласси, П.С. Салтыков, А.М. Голицын, Н.В. Репнин, М.Ф. Каменский, И.В. Гудович, М.С. Воронцов…

В драгоценной россыпи всегда есть самородки. Они весьма редки – так уж устроено природой, и потому особенно дороги. Чтобы посчитать подлинно выдающихся полководцев – генерал-фельдмаршалов, по мнению отечественных военных историков, хватит пальцев двух рук. Это – А.Д. Меншиков, П.А. Румянцев, Г.А. Потемкин, А.В. Суворов, М.И. Кутузов, М.Б. Барклай де Толли, А.И. Барятинский, И.И. Дибич, И.Ф. Паскевич, И.В. Гурко.

Кто-то, возможно, сократит этот список, кому-то он наоборот покажется излишне скупым. Но одно неоспоримо: каждый из названных здесь лиц проявил основные, если следовать наблюдениям Наполеона, достоинства истинного полководца – прежде всего соизмеримость воли и ума. Кроме безусловной личной храбрости, готовности и умения вести за собой войска, железной рукой повелевая ими, они демонстрировали также широкие познания в военной теории (исключая разве что Меншикова), способность предвидеть действия противника, подлинное новаторство в искусстве вождения войск.

Целая плеяда полководцев выросла на противостоянии с Османской империей, почти непрерывно продолжавшемся с XVII по XX в. Особенно ожесточенными были войны второй половины XVIII столетия, в которых бессмертную славу стяжали П.А. Румянцев, Г.А. Потемкин, А.В. Суворов, М.И. Кутузов. Они же энергично двинули вперед и военное искусство.

Взять учителя великого Суворова графа Петра Александровича Румянцева. В ходе войны 1768–1774 гг. он решительно отказался от установившейся на Западе так называемой кордонной стратегии. В противовес маневрированию, направленному на вытеснение противника и стремлению овладевать городами и крепостями, Румянцев выдвинул и отстаивал идею решительного поражения живой силы противника в генеральном сражении. Новое слово он сказал и в тактике. Еще в ходе Семилетней войны 1756–1763 гг. обозначился кризис линейного построения войск. Российский полководец чутко уловил эту тенденцию и через пять лет в войне с Турцией стал смело переходить от линейной тактики действия пехоты к тактике колонн (дивизионных каре) и рассыпного строя. В триумфально завершившихся сражениях на реках Ларга и Кагул (1770) Румянцев в полной мере использовал ее преимущества.

Если Бог возлюбил кого-то, он наделяет избранника всевозможными достоинствами. Правоту такого житейского наблюдения своей боевой практикой в еще большей степени, чем Румянцев-Задунайский, подтвердил его ученик Суворов-Рымникский. В области военного искусства он пошел значительно дальше. В новой войне с Турцией 1787–1791 гг. будущий генералиссимус отказался от проявлявших громоздкость дивизионных каре и стал широко применять полковые, батальонные и даже ротные каре, сильные своей подвижностью и мощью удара. Это позволяло воевать в полном смысле не числом, а умением.

В 1789 г. на реке Рымник 25-тысячный отряд русско-австрийских войск под командованием Суворова сразился со 100-тысячной турецкой армией и разгромил ее. В этом сражении наш полководец мастерски применил различные формы наступательного боя, руководствуясь принципами – глазомер, быстрота, натиск. Им были использованы все возможности, которыми обладал каждый род войск. Пехота действовала в каре и рассыпном строю. Кавалерия вела атаку колоннами и лавой – в развернутом строю с охватом противника. Артиллерия громила турок, совершая маневр колесами и огнем. Войска проявили высокий моральный дух. О необычайном успехе говорит соотношение потерь: семь тысяч человек у турок и всего двести у союзников. И это при четырехкратном преимуществе врага!

Достоинства Суворова как полководца были настолько ярки, что заставили Екатерину II, которая при известных оговорках берегла статус фельдмаршальского чина, нарушить порядок его присвоения. «Вы знаете, – писала она в 1794 г. в рескрипте Суворову, – что я не произвожу никого через очередь, и никогда не делаю обиды старшим (у девятерых генерал-аншефов, в том числе у обоих Салтыковых, Репнина, Прозоровского и других, выслуга в этом чине была больше, чем у Суворова. – Ю.Р .); но вы… сами себя сделали фельдмаршалом».

Многие войны Россия вела в составе коалиций или союзов. Потому нередко нашим фельдмаршалам приходилось отвечать за совместные действия войск, а нередко и руководить ими. Россия (и ее военачальники) всегда была верна союзническим обязательствам. Увы, ей далеко не всегда платили взаимностью.

Блестяще проведенная в ходе Семилетней войны кампания 1759 г., вершиной которой стали победы войск П.С. Салтыкова при Пальциге и Кунерсдорфе, должна была завершиться взятием Берлина. Прусский король Фридрих II уже приказал начать эвакуацию столицы, поскольку, как он писал военному министру, «у меня больше нет никаких средств, и, сказать по правде, я считаю все потерянным». Однако замысел Салтыкова захватить прусскую столицу сорвало австрийское правительство, отказавшее ему в помощи артиллерией и продовольствием. Союзников – Францию и Австрию явно встревожили успехи русского оружия, они не хотели укрепления позиций Петербурга в Европе.

Нечто подобное произошло и через 40 лет, когда гением Суворова французы (теперь уже противник России) были успешно изгнаны из Северной Италии. Австрийцы (они вновь были союзниками и все такими же «надежными») при поддержке еще одного члена коалиции – Англии добились от Павла I согласия на удар по Франции через Швейцарию силами русских войск. Можно лишь представить, что должен был чувствовать при этом Суворов, хорошо понимавший, за чьи интересы придется сражаться соотечественникам, и признававшийся: «Я уже с неделю в горячке, больше от яду венской политики…»

Швейцарский поход явил миру выдающиеся примеры полководческого гения Суворова, недаром противник Александра Васильевича французский генерал Массена, по собственному признанию, отдал бы за него все свои победы. В конце концов, именно он, этот поход, увенчался для великого полководца чином генералиссимуса. Но при возможности выбора более любезной Суворову стала бы наверняка другая награда – не отдавать жизни своих там, где «бремя кровопролития на одних россиян пасть может».

Источником высочайшего победного духа для российского воинства была православная вера. Этот деликатный момент историки советского периода старались не замечать. Между тем слова Святого Благоверного князя Александра Ярославовича (Невского) «Не в силе Бог, а в правде! Не будем бояться врага, ибо с нами Бог!» вели в бой и Александра Меншикова, и Петра Салтыкова, и Григория Потемкина, и Александра Суворова. И дело, разумеется, не в том, что, например, переписка того же Суворова полна фраз: «Надеюсь на Всемогущего», «Ежели Бог изволит», «Увенчай его Господь Бог лаврами»… Главное: обращение к Всевышнему составляло саму суть духовных исканий всего русского воинства и его вождей.

Очень ярко проявилось это в Отечественную войну 1812 года. Генерал Н.Н. Муравьев-Карский вспоминал: «…Мы в ночь отступили, и запылал позади нас Смоленск. Войска шли тихо, в молчании, с растерзанным и озлобленным сердцем. Из собора вынесли образ Божией матери, который солдаты несли до самой Москвы при молитве всех проходящих полков» .

Почин мемуариста подхватил писатель. Откроем «Войну и мир» Льва Толстого: «Из-под горы от Бородина поднималось церковное шествие…

– Матушку несут! Заступницу!.. Иверскую!!

– Смоленскую матушку, – поправил другой.

…За батальоном, шедшим по пыльной дороге, шли в ризах священники, один старичок в клобуке с причтом и певчими. За ними солдаты и офицеры несли большую, с черным ликом в окладе, икону. Это была икона, вывезенная из Смоленска и с того времени возимая за армией. За иконой, кругом ее, впереди ее, со всех сторон шли, бежали и кланялись в землю с обнаженными головами толпы военных…

Когда кончился молебен, Кутузов подошел к иконе, тяжело опустился на колени, кланяясь в землю, и долго пытался и не мог встать от тяжести и слабости. Седая голова его подергивалась от усилий. Наконец он встал и с детски-наивным вытягиванием губ приложился к иконе и опять поклонился, дотронувшись рукой до земли. Генералитет последовал его примеру; потом офицеры, и за ними, давя друг друга, топчась, пыхтя и толкаясь, с взволнованными лицами, полезли солдаты и ополченцы».

И вот финал войны с Наполеоном, союзные войска в Париже. Пасха 1814 г. пришлась на 10 апреля. На площади Согласия был воздвигнут алтарь, вокруг которого собралась вся русская армия, богослужение совершали семь священников. Тысячеустое христолюбивое воинство грянуло: «Христос воскресе! Воистину воскресе!»

Историк приводит слова Александра I: «Торжественная это была минута для моего сердца, умилителен и страшен был для меня момент этот. Вот, думал я, по неисповедимой воле Провидения, из холодной отчизны Севера привел я православное мое русское воинство для того, чтобы в земле иноплеменников, столь недавно еще нагло наступавших в Россию, в их знаменитой столице, на том самом месте, где пала царственная жертва от буйства народного, принести совокупную, очистительную и вместе торжественную молитву Господу».

Война с Наполеоном завершилась в день Воскресения Господня. Не забудем: и Великая Отечественная война 1941–1945 гг. также закончилась в Светлую Христову Пасху. Кто-кто, а русские военачальники не в пример их атеистически воспитываемым в ХХ в. потомкам хорошо понимали: такие совпадения не могут быть случайными.

Веруя в Бога, подлинные полководцы России в то же время знали, что нельзя, в соответствии с поговоркой, и самим плошать. Яркой чертой, выгодно отличавшей их от противников (да и союзников тоже) на Западе и Востоке, была опора не только на силу приказа, но и на разум, волю, патриотизм подчиненных, забота о них. Примеры того, как добивался Суворов, чтобы «каждый солдат знал свой маневр», того, как питался фельдмаршал из солдатского котла и даже 70-летним стариком переносил тяготы дальних переходов наравне со своими чудо-богатырями, давно стали хрестоматийными. Но князь Италийский был в этом отношении не одинок.

«Его не все любили, но все уважали и почти все боялись, – говорилось, например, в одной из статей памяти Иосифа Владимировича Гурко. – Все, кроме солдат, которые верили в “Гурку” и любили его безгранично». И было от чего. Осуществленный под его командованием переход через Балканы в страшную стужу, по обледенелым тропам потребовал максимального напряжения всех сил. Гурко лично руководил подъемом и спуском артиллерии, которую несли буквально на руках, по-суворовски подавал пример выносливости и энергии. Спустившись в долину, отряд в двух сражениях разбил турок и занял Софию. «Этот поистине беспримерный в летописях военной истории поход вплел новые лавры в победный венок доблестного Гурко», – писал современник.

Многие российские фамилии, имевшие в своем составе генерал-фельдмаршалов, состояли в близком родстве. Так, брат петровского фельдмаршала и генерал-адмирала графа Федора Алексеевича Головина Алексей женился на родной сестре генералиссимуса князя А.Д. Меншикова – Марфе Даниловне. Посредством брака своего сына Ивана с графиней Анной Борисовной Шереметевой Ф.А. Головин стал сватом другого петровского полководца Б.П. Шереметева. Еще один сын Ф.А. Головина – Николай Головин, адмирал и президент Адмиралтейств-коллегии, выдал дочь за губернатора Ревеля генерал-фельдмаршала принца Петра-Августа Голштейн-Бекского. В свою очередь, родившаяся от этого брака принцесса Екатерина Голштейн-Бекская вышла замуж за князя И.С. Барятинского и была бабушкой генерал-фельдмаршала князя Александра Ивановича Барятинского, усмирителя Кавказа .

М.М. Голицын имел сына генерал-фельдмаршала (Александра Михайловича) и был тестем двух других генерал-фельдмаршалов: графа А.Б. Бутурлина и графа П.А. Румянцева-Задунайского. У И.Ю. Трубецкого генерал-фельдмаршалом был племянник Н.Ю. Трубецкой, дочь вторым браком была замужем за принцем Л.-В. Гессен-Гомбурским, а племянница – за П.С. Салтыковым.

Сегодня, спустя столетия, с неподдельным волнением вглядываешься в лица этих людей, вознесенных на самую вершину военной иерархии, всматриваешься в их форму одежды, многочисленные знаки отличия… Как, в самом деле, выглядели элементы фельдмаршальского военного костюма?

Кому доводилось бывать в Зимнем дворце Санкт-Петербурга, тот не мог не обратить внимание на портрет светлейшего князя М.С. Воронцова. Наместник Кавказа, генерал-фельдмаршал изображен на фоне горных круч в полный рост. На нем – общегенеральская форма, введенная за год до написания портрета: мундир-кафтан с традиционным золотым шитьем, красные брюки с золотыми лампасами, в руках он держит каску с белыми, черными и оранжевыми петушиными перьями. На эполетах – скрещенные фельдмаршальские жезлы и вензель Александра I, свидетельствующий о том, что при нем Воронцов вступил в царскую свиту и носил придворное звание генерал-адъютанта. Костюм дополняют золотой аксельбант и шарф без кистей. На груди генерал-фельдмаршала – андреевская лента, говорящая о том, что ее хозяин – кавалер высшего ордена Российской империи – Св. Андрея Первозванного, звезды этого ордена, а также орденов Св. Георгия и Св. Владимира, на шее – портрет Николая I в алмазном обрамлении и крест ордена Св. Георгия 2-й степени. На валуне поверх карты лежит еще один символ военного чина Воронцова – отделанный золотом и эмалью фельдмаршальский жезл. Что и говорить – впечатляет!

Правда, со всеми атрибутами военного костюма разобраться бывает нелегко и специалисту, учитывая прямо таки болезненную страсть русских императоров, начиная с Екатерины II, к бесчисленным переменам в форме одежды. До 1764 г. даже у генералов не было определенной формы. Они одевались в произвольно расшитые галунами кафтаны и камзолы. Екатерина Великая ввела особую генеральскую форму, отличавшуюся золотым или серебряным шитьем по бортам и воротникам кафтанов, а также по бортам камзолов. Чины различались по обилию орнамента: у бригадиров шитье представляло собой одну линию лавровых листьев, у генерал-майоров – два ряда, составлявших как бы гирлянду, у генерал-поручиков – две гирлянды, у генерал-аншефов – две гирлянды с половиной. А вот у фельдмаршалов к этому добавлялась еще расшивка по швам рукавов спереди и сзади и по швам кафтанов на спине.

В 1807 г. в русской армии в качестве знаков различия для всего генеральского и офицерского состава были введены эполеты. На протяжении двадцати лет видимых знаков отличия между генерал-майором и полным генералом, однако, не было. И лишь в 1827 г. в этих целях установили определенное количество звездочек. Новый тип эполет появился и для фельдмаршалов – с двумя накладными скрещенными жезлами. Наконец, с 1854 г. в армии началось введение погон, вытеснивших эполеты: последние остались принадлежностью лишь парадной формы. На погонах генерал-фельдмаршалов, наряду с особым рисунком их «рогожки» – зигзагом, как у всех генералов, красовались все те же скрещенные жезлы.

Среди ценностей Екатерининского дворца в Пушкине (Царском Селе), вывезенных гитлеровцами в годы Великой Отечественной войны, до сих пор числится экспонат, описанный следующим образом: «Эполеты золоченой парчи с накладными серебряными перекрещивающимися фельдмаршальскими жезлами и вензелем “Н” под короной». Размеры: длина 170 мм, ширина 120 мм.

Эмблемой высшей власти фельдмаршала считался жезл. Он представлял собой стержень, вроде сложенной подзорной трубы, обтянутый бархатом и украшенный драгоценными камнями и золотыми государственными символами. Твердого порядка его вручения не существовало, как не было и единообразия в его внешнем виде. Здесь многое зависело от личного расположения государя. В любом случае фельдмаршальский жезл был подлинным произведением ювелирного искусства.

Сохранился жезл, полученный Петром Александровичем Румянцевым-Задунайским. Изготовлен он из золота, длиной 12 вершков (приблизительно 53 см) и толщиной в диаметре – один вершок (4,4 см). Украшен накладными двуглавыми орлами, вензелями Екатерины II и знаками ордена Св. Андрея Первозванного – каждых по семь штук, изготовленных из золота. Оконечности жезла осыпаны бриллиантами и алмазами, соответственно – 705 и 264 штуки. Жезл обвивает золотая лавровая ветвь о 36 листочках, на которых размещено 11 бриллиантов.

Все генерал-фельдмаршалы удостоились высших орденов Российской империи и иностранных государств. Многие из них были пожалованы и другими видами наград – золотым оружием в алмазах, нагрудными портретами государей, тоже украшенными алмазами, удостоились памятников в камне, бронзе и на холсте. Первый в России монументальный памятник не царственной особе появился как раз в честь генерал-фельдмаршала П.А. Румянцева – обелиск на Марсовом поле Санкт-Петербурга. В персональных памятниках были увековечены Г.А. Потемкин, А.В. Суворов, М.И. Кутузов, М.Б. Барклай де Толли, великий князь Николай Николаевич Старший.

Были и коллективные памятники. Широко известна Военная галерея Зимнего дворца, где вместе со своими боевыми товарищами увековечены в живописных портретах фельдмаршалы, принимавшие участие в Отечественной войне 1812 года.

Менее известен Фельдмаршальский зал Эрмитажа, который открывает Большую парадную анфиладу Зимнего дворца. В оформлении входов в зал и продольных стен, в декоре люстр из золоченой бронзы и росписях зала использованы мотивы воинской славы. До революции в нишах зала были помещены парадные портреты русских фельдмаршалов, чем объясняется его название. Сегодня здесь представлены памятники западноевропейской и русской скульптуры.

Невозможно не упомянуть и еще об одном мемориальном сооружении, в котором увековечены некоторые фельдмаршалы. Речь идет о памятнике «Тысячелетию России», поставленном в 1862 г. по проекту М.О. Микешина в Великом Новгороде. История нашей страны представлена в нем главнейшими событиями и лицами. Основную мысль монумента, общими чертами напоминающего колокол, выражает венчающая его скульптурная группа – ангел с крестом и преклонившая перед ним колена женская фигура, олицетворяющая Россию. Нижний ярус представляет собой горельеф, на котором помещены 109 фигур деятелей Русского государства с древнейших времен до середины XIX в.

Отдел «Военные люди и герои» состоит из 36 фигур и открывается изображением князя Святослава. Из генерал-фельдмаршалов здесь увековечены Б.П. Шереметев, М.М. Голицын, П.С. Салтыков, Б.-Х. Миних, П.А. Румянцев, А.В. Суворов, М.Б. Барклай де Толли, М.И. Кутузов, И.И. Дибич, И.Ф. Паскевич.

Наконец, многие носители высшего воинского чина увековечены на бумаге – в вышедшем в середине XIX в. капитальном издании «Биографии российских генералиссимусов и генерал-фельдмаршалов» историка и писателя Д.Н. Бантыш-Каменского, до сих пор не потерявшем научное и литературное значение .

Однако за прошедшие полтора века имена большинства фельдмаршалов не выдержали пронесшихся над страной социальных бурь – революций и войн, строек нового общества и перестроек старого. К счастью, никакие катаклизмы не в состоянии совершенно стереть след от деяний наших предков. И если мы не лукавим сегодня, говоря о невозможности построить новую Россию без учета исторического опыта, то настала пора отдать долг памяти отечественному фельдмаршальскому корпусу.

Каждый солдат носит в своем походном ранце маршальский жезл – говорит старая поговорка. Давно утратила она буквальный смысл, и прибегают к ней, говоря о честолюбивом человеке, желающем достичь вершин в любой, совсем не обязательно военной сфере деятельности. Но ведь для того, чтобы поговорка родилась, в свое время нужны были люди, которые в буквальном смысле грезили именно маршальскими лаврами.

Хочется, чтобы над этим поразмышляли суворовцы, курсанты военных вузов, учащиеся школ, лицеев, гимназий, колледжей, студенты вузов. В их лице автор рассчитывает найти наиболее внимательных читателей уже потому, что именно они, юные, образно говоря, хранят в ранцах маршальский жезл. Не вечно же ему пребывать там в тиши!

О росс! Вся кровь твоя Отчизне – довершай!

Не Риму – праотцам великим подражай.

Смотри, перед тобой деяний их зерцало;

Издревле мужество славян одушевляло.

(А.Ф. Воейков. К Отечеству .)

Эрцгерцог Австрийский Альбрехт-Фридрих-Рудольф (1817–1895)

Лишь четыре полководца за два с половиной века существования в императорской России ордена Святого Великомученника и Победоносца Георгия стали его полными кавалерами. Их имена говорят сами за себя – Кутузов, Барклай де Толли, Паскевич и Дибич. Полагаем, лишь случайность не позволила пополнить эту славную кагорту Суворову, Румянцеву, Потемкину. И… – эрцгерцогу Австрийской империи Альбрехту. Случись такое – это была бы не ирония судьбы, а злая гримаса.

Альбрехт, герцог фон Тешен, старший сын эрцгерцога Карла, родился в Вене. Систематического военного образования не получил, овладев начальными знаниями под руководством отца. С 19 лет он на службе, а уже через четыре года получил генеральское звание. До 1848 г. эрцгерцог командовал венским гарнизоном, а с началом австро-итальянской войны и национальной революции в Италии поступил под начало фельдмаршала Р.-Й. фон Радецкого. Николай I поторопился наградить эрцгерцога орденом Св. Георгия 4-й степени. Такое награждение явно должно было продемонстрировать солидарность двух партнеров по Священному союзу – Петербурга и Вены. Этой же цели послужило и возведение в 1849 г. самого австрийского главнокомандующего Радецкого в чин российского генерал-фельдмаршала (см. очерк о Р.-Й. фон Радецком).

В марте 1849 г. Альбрехт во главе дивизии участвовал в сражениях при Мортаре и Наваре, и уже собственный император удостоил его высшей награды – ордена Марии Терезии.

Шло время, росли чины и посты эрцгерцога. Во время австро-прусской войны 1850 г. он уже командовал армейским корпусом, правда, из-за «несвоевременного» заключения мира принять участия в боевых действиях не смог. Тем не менее Николай I вновь проявил плохо мотивированную «союзническую» щедрость: в июне 1851 г. Альбрехт был награжден орденом Св. Георгия 3-й степени.

С сентября того же года он – военный и гражданский генерал-губернатор Венгрии. Это назначение военачальник принял без особого восторга, поскольку не любил и не знал политики. Сохранилось письмо, написанное эрцгерцогом после того, как он провалил некую дипломатическую миссию в Берлине: «Я не дипломат и чрезвычайно рад, что покинул темные пути дипломатии. Я вернулся к своим военным интересам – и вновь солдат и только солдат…» .

В войну с Пруссией и Италией 1866 г. он вступил уже фельдмаршалом Австрийской империи. На его долю выпало командование армией, действовавшей в Италии. Здесь 24 июня Альбрехт одержал важную для австрийского оружия победу при Кустоцце. После этого ему было доверено командование уже всей имперской армией, а осенью 1866 г. он занял пост генерал-инспектора.

В этой должности Альбрехт находился почти 20 лет и оставил о себе память, как активный военный реформатор. При нем были осуществлены реорганизация и перевооружение австрийской армии. Военачальник проявил себя и в качестве военного теоретика.

Как участник франко-прусской войны 1870–1871 гг. на стороне Берлина был удостоен генерал-фельдмаршальского чина Пруссии.

И российская корона вновь не осталась в стороне. На сей раз эрцгерцог Альбрехт заслужил от нее орден Св. Георгия уже 1-й степени. Александр II наградил его в июне 1870 г. в знак признания «военных талантов и мужества». (К деяниям отечественных полководцев бы приложить такую формулировку – список кавалеров высшего военного ордена увеличился бы в несколько раз. Но куда Багратионам, Барятинским, Гурко, Брусиловым до таких выдающихся полководцев, как Альбрехт!)

Кроме того, эрцгерцог в 1872 г. был удостоен чина российского генерал-фельдмаршала. Дипломатические соображения сыграли свою роль и в предложении Альбрехту стать шефом 5-го уланского Литовского полка.

Степан Федорович Апраксин (1702–1758)

…Низкие своды полуподвального помещения таяли в сумерках. В косых лучах заходящего солнца был виден лишь покрытый сукном стол да стоявший перед ним тучный человек в потертом, но хранившем следы былой пышности камзоле. Сидевший во главе стола генерал-прокурор Н.Ю. Трубецкой, склонившись к соседу, зашептал ему что-то на ухо и не сразу заметил, как стоявший стал оседать на пол. К нему подбежали, вынесли на открытый воздух. Срочно вызванный дворцовый лекарь лишь развел руками…

Так 6 августа 1758 г. прямо во время суда скоропостижно оборвался земной путь генерал-фельдмаршала С.Ф. Апраксина. А ведь судьба вроде бы не сулила такой жестокий исход.

Сын стольника царя Алексея Михайловича, он рано потерял отца и воспитывался в семье родственника – боярина, сенатора и действительного тайного советника П.М. Апраксина, родного брата генерал-адмирала Ф.М. Апраксина. Для его будущей карьеры оказался не лишним и повторный брак его матери Елены Леонтьевны, вышедшей замуж за влиятельного графа А.И. Ушакова – начальника зловещей Тайной канцелярии.

Как было заведено в те годы, Степан еще ребенком был зачислен рядовым солдатом в лейб-гвардии Преображенский полк. Ко времени воцарения Петра II он был уже капитаном, позднее перешел в лейб-гвардии Семеновский полк. В его составе Апраксин участвовал в войне с Турцией 1735–1739 гг.

Действуя при штурме Очакова 2 июля 1737 г. непосредственно под началом главнокомандующего Б.Х. Миниха, он стал очевидцем того, как изменчива была в тот день военная удача. Когда турки отбили первый натиск русских и стали преследовать их, добивая раненых, Миних в отчаянии сломал шпагу и вскричал: «Все пропало!». Неожиданно одно из последних, выпущенных наудачу ядер попало в пороховой погреб турок, и половина крепости взлетела на воздух. Воодушевленные московиты вновь пошли на штурм, в ходе которого отличился и Апраксин, за что был произведен в премьер-майоры.

В последний год войны он был произведен в армейские генерал-майоры, принял участие в сражении при Ставучанах и взятии Хотина (см. очерк о Б.Х. Минихе) . Главнокомандующий направил его с докладом о взятии турецкой крепости к императрице, которая на радостях удостоила посланца ордена Св. Александра Невского.

Когда произошел дворцовый переворот, возведший на престол Елизавету Петровну, Апраксин находился на персидской границе. При новой императрице он, хотя и не участвовал в перевороте, явно попал в «фавор». Причину этого многие современники видели в его умении находить сильных покровителей и друзей. Так, он сошелся с канцлером А.П. Бестужевым-Рюминым, благодаря поддержке которого был направлен в 1742 г. в Персию на заметный пост посланника. Любопытно, что он умудрился находиться на дружеской ноге и с братьями А.И. и П.И. Шуваловыми, врагами Бестужева-Рюмина.

По возвращении из Персии в 1743 г. императрица произвела его в генерал-поручики, подполковники лейб-гвардии Семеновского полка и назначила вице-президентом Военной коллегии. Через три года он получил новый чин – генерал-аншефа, в 1751 г. был награжден орденом Св. Андрея Первозванного. А с началом Семилетней войны в сентябре 1756 г. Апраксин пожалован в генерал-фельдмаршалы и поставлен во главе войск, предназначенных для действий против Пруссии.

Русская армия к этому моменту не воевала уже полтора десятка лет. Солдаты, офицеры и даже многие генералы не имели боевого опыта. С военной точки зрения трудно назвать удачным выбор главнокомандующего, учитывая, что Степан Федорович имел явно недостаточный для главнокомандующего боевой и военно-административный опыт, не отличался должной решительностью и настойчивостью. А ведь не стоит забывать, что ему противостоял один из лучших полководцев того времени король Фридрих II.

Однако особого выбора у Елизаветы Петровны не было. Бывшие в России, кроме Апраксина, фельдмаршалы еще меньше подходили для руководства армией. А.Г. Разумовский в армии не служил вовсе, Н.Ю. Трубецкой, хотя и участвовал в войне с Турцией 1735–1739 гг., но лишь на интендантских должностях, полной бездарностью в военном отношении был А.Б. Бутурлин.

Между тем подготовить и сосредоточить на Немане, у польской границы, как было намечено, армию в 90–100 тысяч человек оказалось чрезвычайно трудно. В полках отмечался большой некомплект личного состава (в Бутырском полку, например, штаб-офицеров недоставало 60%, обер-офицеров – 50%), конский состав был запущен, продовольственное и финансовое обеспечение крайне ограничено. Что говорить, если заранее даже не был разработан план военной кампании.

Сам Апраксин поначалу воспринимал предстоящие события без должной серьезности. Прослыв франтом, он не изменял привычкам и в прифронтовой обстановке. Находясь в штаб-квартире в Риге, не преминул послать адъютанта в Петербург за дюжиной новых кафтанов. Остряки шутили, что фельдмаршал намеревается открыть кампанию против не пруссаков, а рижских дам.

Оказалось, однако, что главное препятствие состояло даже не в личных качествах главнокомандующего, а в постоянном давлении на него со стороны Конференции при высочайшем дворе. Этот высший орган военного руководства в составе канцлера А.П. Бестужева-Рюмина, фельдмаршала А.Б. Бутурлина, генерал-прокурора Н.Ю. Трубецкого, вице-канцлера М.И. Воронцова и братьев А.И. Шувалова, начальника Тайной канцелярии, и П.И. Шувалова, вице-президента Военной коллегии, крайне сковывал инициативу командующих войсками, которые превращались в исполнителей, почти полностью лишенных самостоятельности. По каждой мелочи Апраксин должен был сноситься с Петербургом и без согласия оттуда не мог даже двинуть войска с места (см. очерк о А.Б. Бутурлине ). К тому же, как писал историк А.А. Керсновский, Конференция сразу попала под австрийское влияние и, командуя армией за тысячу верст от Петербурга, руководствовалась в первую очередь соблюдением интересов венского кабинета.

Чтобы не показаться голословным, достаточно привести ее инструкцию на имя Апраксина, составленную канцлером Бестужевым-Рюминым и выражавшую основной замысел кампании 1757 г.: маневрировать так, чтобы «все равно, прямо ли на Пруссию или влево чрез всю Польшу в Силезию маршировать» . Цель похода состояла вроде бы в овладении Восточной Пруссией, но Апраксин не без основания опасался, что часть войск может быть послана в Силезию для подкрепления австрийской армии.

По инструкции выходило, что русской армии одновременно предписывалось и двигаться, и стоять на месте, и брать крепости, и не отдаляться от границы. Одно лишь указание было предельно определенным: обо всем докладывать и ждать указаний из Петербурга. При этом вся политическая и военная ответственность за любые действия ложились на Апраксина.

Все это заставило запаниковавшего главнокомандующего оттягивать начало боевых действий как можно дольше. Только к июню 1757 г. русская армия смогла сосредоточиться на Немане. Управление войсками осложнялось тем, что у Апраксина не было штаба, отсутствовал даже помощник. Для передачи приказаний по армии он собирал всех старших начальников на многочасовые военные советы, подменив коллегиальностью единоначалие.

Сигналом к открытию кампании стало взятие 25 июня корпусом генерал-аншефа В.В. Фермора крепости Мемель. 10 июля главные силы русских перешли границу Восточной Пруссии и медленно двинулись на Вержболово и Гумбинен. Марш затруднялся несовершенством управления, обилием артиллерии и… личным обозом главнокомандующего. Недаром писал современник: «…В походе все спокойствия, все удовольствия ему последовали. Палатки его величиною город составляли, обоз его более нежели 500 лошадей отягчал, и для его собственного употребления было с ним 50 заводных, богато убранных лошадей».

Для противодействия русским Фридрих направил 30-тысячный корпус Х. Левальда. Постепенно сближаясь, обе стороны подошли к 17 августа к деревне Грос-Егерсдорф. Русская армия заняла укрепленную позицию, и Апраксин стал выжидать противника. Не имея о нем достоверной информации, Степан Федорович решил с утра 19 августа сняться с позиции. На рассвете русская армия была атакована пруссаками. Силы последних насчитывали 22 тысячи человек, Апраксин располагал 57 тысячами, из которых в сражении участвовало не больше половины.

Левальд не сумел воспользоваться своими преимуществами, и виной тому был генерал-майор П.А. Румянцев. Когда пруссаки прорвали фронт, будущий фельдмаршал, зная недостаточную решительность своего главнокомандующего и потому не дожидаясь его приказа, во главе полков авангарда пробился через лес, вышел в тыл прусской пехоте и ударил в штыки (см. очерк о П.А. Румянцеве ). Это была первая победа, показавшая войскам, что суеверный страх перед «немцем», появившийся в годы правления Анны Иоанновны, напрасен: пруссак так же точно боится русского штыка, как швед или турок.

Степан Федорович доносил в Санкт-Петербург: «Всепресветлейшая державнейшая великая Государыня императрица и Самодержица Всероссийская, Государыня всемилостивейшая! Божьей споспешествовавшей милостью, управлением всемогущей его десницы и счастьем Вашего Императорского Величества вчера совершенная и славная над гордым неприятелем одержана победа… в сей между местечком Норкитеном, деревнями Гросс-Егерсдорфом и Амелсгофом жестокой акции, какова по признанию чужестранных волонтеров… еще в Европе не бывала…» .

Узнав о победе, Елизавета Петровна повелела внести в фамильный герб Апраксина две перекрещенные пушки. Очевидно, что фельдмаршала ждали большие почести, если бы он решился развить свой успех. Но он не стал преследовать разбитого противника. На военном совете было принято решение из-за отсутствия продовольствия и большого числа заболевших отступить за Неман и расположиться в Курляндии на зимние квартиры. Отступление приобрело беспорядочный и поспешный характер, бросили даже часть обоза и уничтожили много вооружения. В среде рядового состава, терпевшего большие лишения, глухо заговорили об измене главнокомандующего, и, зная его страсть к роскоши, не исключали подкупа со стороны Фридриха.

Поспешное отступление после блестящей победы вызвало подозрения и в придворных кругах. 28 сентября Апраксин получил указ императрицы сдать армию Фермору и спешно выехать в Нарву. Здесь он был обвинен в государственных преступлениях и арестован. У Елизаветы Петровны, которая только что оправилась от тяжелой болезни, возникло подозрение, что маневры Апраксина объяснялись не столько военно-стратегическими, сколько политическими причинами. А именно: стремлением канцлера А.П. Бестужева-Рюмина, оказывавшего большое влияние на Апраксина, иметь не в далекой Пруссии, а под рукой военную силу на случай кончины императрицы.

Степана Федоровича вместе с Бестужевым-Рюминым привлекли к следствию. Часть допросов провел лично глава Тайной канцелярии граф А.И. Шувалов, с которым фельдмаршала связывала близкая дружба, как и с его братом генерал-фельдцейхмейстером П.И. Шуваловым. Этот фактор стал решающим в следствии. Обвинение в государственной измене слабело. Тянувшееся почти год следствие показало, что решение об отступлении Апраксин принял не единолично, а на военном совете с генералитетом. Фермор также свидетельствовал в пользу своего бывшего главнокомандующего, показав, что войска испытывали большой недостаток в людском и конском составе, голодали. Дело, хоть и неспешно, шло к оправданию фельдмаршала, но 6 августа 1758 г. неожиданно, прямо во время допроса сердце не выдержало.

Рассказывали, что сработал иезуитский план давнего недруга Апраксина – князя Никиты Трубецкого. Именно он, как генерал-прокурор, возглавлял следствие. Поскольку свидетели показывали в пользу опального фельдмаршала, Трубецкой получил от Елизаветы предписание: если и сам фельдмаршал сможет отвести предъявленное обвинение, ему следует объявить монаршее прощение. И вот когда допрос Апраксина подходил к концу, и генерал-прокурору не оставалось иного, как объявить волю императрицы, Никита Юрьевич намеренно зловещим тоном вопросил: «Что ж, господа, приступим к последнему?» Бедный узник решил, что его собираются пытать…

Похоронен он был как подследственный, без подобающих его чину почестей. «С ним поступили несправедливо, – считал А.А. Керсновский. – Апраксин сделал все, что мог бы сделать на его месте любой начальник средних дарований и способностей, поставленный действительно в невозможное положение и связанный по рукам и ногам Конференцией» .

К слову, второй подследственный, Бестужев-Рюмин, тоже не дождался оправдательного приговора. Будучи осужденным и едва не потеряв – в буквальном смысле – голову, он был лишен всех чинов и сослан в деревню.

Обвинение в тяжком преступлении тяготело над Апраксиным вплоть до начала 90-х годов XIX в., пока его не снял известный военный историк Д.Ф. Масловский. В капитальном исследовании «Русская армия в Семилетнюю войну» ему удалось неопровержимо доказать, что вины за Апраксиным нет и все его действия были вызваны обстановкой на театре военных действий. Вывод ученого в 1891 г. разделило высшее военное руководство: повелением императора Николая II имя генерал-фельдмаршала С.Ф. Апраксина стал носить 63-й пехотный Углицкий полк.

Князь Михаил Богданович Барклай де Толли (1761–1818)

«В то время, когда происходила самая жаркая битва в Смоленске, который переходил на глазах наших несколько раз из рук в руки… я увидел Барклая… Какая злость и негодование были у каждого на него в эту минуту за наши постоянные отступления, за смоленский пожар, за разорение наших родных, за то, что он не русский!.. Крики детей, рыдания раздирали нашу душу, и у многих из нас пробилась невольно слеза, и вырвалось не одно проклятие тому, кого мы все считали главным виновником этого бедствия».

И сегодня, когда без малого двухсотлетний пепел времени покрыл раскаленные угли Отечественной войны 1812 г., нельзя без волнения читать эти воспоминания одного из ее участников И. Жиркевича. А каково было тому, кто, стиснув зубы, стоически сносил эти проклятия в свой адрес, зная, насколько они несправедливы? Неумение современников судить объективно и по справедливости – частый удел великих людей, но немногие убедились в верности этой истины столь сильно, как Михаил Богданович Барклай де Толли.

От службы под его командованием отказывались самые блестящие полководцы и преданные делу люди. В тяжелейшие дни отхода двух русских армий под Смоленск 29 июля 1812 г. П.И. Багратион писал А.А. Аракчееву: «Воля государя моего: я никак вместе с министром (Барклай де Толли, командуя 1-й Западной армией, одновременно занимал пост военного министра. – Ю.Р .) не могу. Ради Бога пошлите меня куда угодно, хотя полком командовать – в Молдавию или на Кавказ, а здесь быть не могу, и вся главная квартира немцами наполнена, так что русскому жить невозможно…» А после взятия французами Смоленска в новом письме предупреждал, что «министр нерешителен, трус, бестолков, медлителен» и «самым мастерским образом ведет в столицу за собой гостя», т.е. Наполеона.

Немец, нерешительный, трусливый, изменник… Как много в этих словах о Барклае запальчивости, слепого гнева и элементарной неправды. Начнем с происхождения. Никаким «немцем» он не был: родовые корни связывали его с Шотландией. А родился Михаил в российской провинции – Лифляндской губернии в семье отставного поручика. Княжеский титул получил, уже будучи в зените славы . К вершинам ратной славы пробивался сам, не имея ни состояния, ни влиятельных родственников или покровителей.

Чины поначалу получал медленно. Поступив на действительную военную службу в 15 лет и в 17 получив первый офицерский чин, следующего – капитанского – он удостоился только через десять лет. Но стоило молодому человеку оказаться в настоящем деле, где главное слово за пулей и штыком, рост по службе пошел куда быстрее: следующего десятилетия хватило, чтобы стать генералом. Не было войны из тех, которые тогда вела Россия – с Турцией (1787–1791), Швецией (1788–1790) и польскими конфедератами (1794), не известной Михаилу Богдановичу по личному участию.

Крестился огнем он в русско-турецкой войне. Под командованием самого Суворова, проявил завидное мужество при штурме в декабре 1788 г. Очакова, был награжден. А полный успех в бою при штурме Вильно и под Гродно (июль 1794 г.) – с подчиненными он истребил превосходивший силами отряд поляков – командование оценило новым чином подполковника и орденом Св. Георгия 4-й степени. И такого человека потом брались называть трусом?

Генерал-майору Барклай де Толли (он получил этот чин в 1799 г. за отличное состояние вверенного ему 4-го егерского полка) предстояло доказать командирскую зрелость в войнах с Францией (1805, 1806–1807). Как это ему удалось, свидетельствует орден Св. Георгия 3-й степени за кампанию 1806 г. 14 декабря Барклай, мастерски командуя под Пултуском передовым отрядом, не только отразил атаку маршала Ланна, но и, перейдя в наступление, опрокинул французскую дивизию.

В январе следующего года ему довелось прикрывать отход русской армии, которой командовал генерал Л.Л. Беннигсен, к Ландсбергу и Прейсиш-Эйлау (территория современной Калининградской области России, а тогда Восточной Пруссии). Михаила Богдановича не смутило четырехкратное превосходство французов. В ходе сражения при Прейсиш-Эйлау 26–27 января 1807 г. он отличился вновь. Был ранен. В Мемеле, куда генерала отправили на излечение, его посетил Александр I. Барклай поделился с августейшим визитером мыслями о том, как следовало бы действовать в случае войны с Наполеоном на земле России – отступать, увлекая врага в наши бескрайние просторы, истощить его там и заставить, подобно Карлу XII, где-нибудь на берегах Волги «найти вторую Полтаву». Ровно через три года они встретятся в Санкт-Петербурге: император и его новый военный министр.

А пока новоиспеченный генерал-лейтенант Барклай де Толли вступил в командование 6-й пехотной дивизией. Начавшаяся в следующем, 1808 г. война со Швецией позвала его с вверенной дивизией на театр военных действий. Здесь из свершенного Михаилом Богдановичем достоин упоминания 100-верстный переход русских войск по льду Ботнического залива Балтийского моря на территорию Швеции (до этого война шла в пределах Финляндии). Колонна в 3 тысячи человек сосредоточилась у местечка Васы и в ночь на 7 марта выступила через Кваркенский пролив к городку Умео. «Переход был наизатруднительнейшим, – писал позднее полководец. – Солдаты шли по глубокому снегу, часто выше колен… Понесенные в сем походе трудности единственно русскому преодолеть только можно» . 12 марта отряд атаковал Умео и захватил его. Вскоре сюда пришло известие о заключении перемирия.

Генерал от инфантерии Барклай де Толли был в мае 1809 г. назначен финляндским генерал-губернатором и главнокомандующим расположенными здесь войсками. А спустя чуть более полугода последовало новое назначение – военным министром (вместо Аракчеева).

Михаил Богданович смотрел, образно говоря, далеко за горизонт. Он предвидел новую войну с Наполеоном и готовился к ней. Уже в первые месяцы пребывания на новом посту он представил царю несколько докладных записок, в которых обосновывал меры по укреплению обороноспособности страны.

В результате таких усилий численность вооруженных сил Российской империи выросла до 1,3 млн человек – цифры ранее небывалой. Была усовершенствована система набора и обучения рекрутов, на западных границах усиливались старые крепости и создавались новые.

С деятельностью Барклая на посту военного министра связана еще одна, в высшей степени полезная мера. По его докладу царю с 1810 г. в России стала действовать (кстати, впервые в мире) система военного атташата. Специальные военные агенты прикомандировывались к заграничным посольствам и под прикрытием дипломатического иммунитета вели негласную разведывательную деятельность.

Главное внимание, разумеется, было уделено Франции. Сюда направили одного из талантливейших русских разведчиков полковника (в будущем – генерала от кавалерии, военного министра и председателя Государственного совета) А.И. Чернышева. В течение полутора лет доставлял он в Санкт-Петербург важнейшую информацию о военных приготовлениях Наполеона. Русской разведке удалось сделать своим осведомителем даже бывшего министра иностранных дел Франции Ш.М. Талейрана, так что планы Бонапарта относительно нашего Отечества не были для русского правительства тайной.

Но как конкретно действовать в случае нападения французов? Предложения были разными. Генерал Беннигсен, относившийся к разряду «горячих голов», предлагал, например, напасть первыми, атаковав французские части на территории Герцогства Варшавского и Восточной Пруссии. На подобный опрометчивый шаг русского командования, кстати, весьма надеялся Наполеон, готовивший таким образом ловушку. И в том, что его надежды не сбылись, велика роль Барклая де Толли. Именно он, став военным министром, усиленно развивал перед царем идеи, которые собеседники впервые обсудили в лазарете Мемеля: вести вначале оборонительную войну, изматывая противника, избегая генерального сражения, при этом прикрывая все три стратегических направления – на Санкт-Петербург, Москву и Киев.

Царь принял эту стратегию. Соответственно ей в западных приграничных районах были размещены западные армии: 1-я (главнокомандующий – Барклай де Толли) – между Вильно и верхним течением реки Неман, 2-я (П.И. Багратион) – южнее, с интервалом в 100 км, 3-я (А.П. Тормасов) – еще южнее, на Волыни, в районе Луцка.

12 июня 1812 г. 600-тысячная «великая армия» Наполеона начала переправу через Неман. Барклай, верный намеченной заранее стратегии, отвел свои войска из Вильно на север, к местечку Свенцяны, а затем к Дрисскому лагерю. Наполеон направил для преследования свои лучшие части – кавалерию Мюрата и пехоту Удино и Нея. Безусловно, 1-я Западная армия представлялась французскому императору, стремившемуся сразу же к решительному сражению, наиболее лакомым куском: разгромив ее (120 тысяч солдат при 550 пушках), он больше чем наполовину сокращал численность всех русских войск. Но Барклай, используя несогласованность французских генералов, методично и организованно отводил войска. Задержка в Дрисском лагере, устроенном столь неудачно, что он становился настоящей ловушкой, грозила поражением, и главнокомандующий 1-й Западной армией двинулся в Полоцк, а затем к югу в Витебск, стремясь к соединению со 2-й армией Багратиона. Он хорошо помнил слова Александра I во время их последней встречи: «Поручаю вам мою армию. Не забывайте, что у меня нет другой, и пусть эта мысль никогда вас не покидает».

К 13 июля Мюрат догнал преследуемых у деревни Островно. Двухдневный бой не дал французам преимущества. Наполеоновский маршал ожидал подкреплений, чтобы наверняка покончить с упрямцами. Но не тут-то было! Бивуачные костры в русском лагере, поддерживаемые специально оставленными солдатами, продолжали гореть всю ночь, притупляя внимание французов, но вокруг огня уже никого не было: под покровом темноты Барклай увел армию к Смоленску. 20 июля войска вошли в древний российский город пусть и утомленные (за спиной с 12 июня осталось более 500 километров), но вдохновляемые надеждой наконец-то по-настоящему ударить по врагу.

Не следует преуменьшать полководческий гений Наполеона. Он с первых дней войны воспользовался 100-километровым разрывом между 1-й и 2-й армиями и, вводя в него войска, словно клином пытался рассечь отходящих, чтобы разгромить их по частям. Но ему достались достойные противники. Багратион, как и Барклай, получив приказ императора идти на соединение, не лез, что называется, напролом, а изобретательно маневрировал. Вступая в бой, не ввязывался в него намертво и стремился оторваться от французов. 22 июля две русские армии, наконец, соединились в районе Смоленска. Главная задача – сохранить войска, не распылить их в приграничных сражениях – была решена.

Но что следовало делать дальше? Как и прежде отступать? В армии, однако, все чаще звучал вопрос: доколе? Центральным он оказался и на военном совете в Смоленске, состоявшемся 6 августа. Багратион горячо, даже яростно ратовал за переход в наступление. Барклай, вступивший в командование обеими соединившимися армиями, стоял за дальнейший отход, но остался в меньшинстве. Тем не менее, он нашел в себе мужество, чтобы провести в жизнь свой замысел.

Смоленское сражение (4–6 августа), вопреки желанию Багратиона и других «горячих голов», как, впрочем, и Наполеона, не стало генеральным. После жарких боев и стычек в окрестностях города и под его стенами, в которых французы потеряли только убитыми 20 тысяч человек, а русские вдвое меньше, Барклай приказал отходить…

Принимая стратегически верное решение, Михаил Богданович одновременно предвосхитил свою отставку. Влияние на царя тех, кто требовал убрать «немца» – генералов П.И. Багратиона, Л.Л. Беннигсена, А.П. Ермолова, брата царя великого князя Константина, было слишком велико. Новым главнокомандующим всей русской армией 17 августа стал М.И. Кутузов, которого Александр I был вынужден назначить, невзирая на давнюю неприязнь к полководцу. Барклай же, жестоко страдая от двусмысленного положения, накануне Бородинского сражения 24 августа направил императору письмо, в котором просил увольнения от службы: «Я не нахожу выражений, чтобы описать ту глубокую скорбь, которая точит мое сердце, когда я нахожусь вынужденным оставить армию, с которой я хотел и жить и умереть. Если бы не болезненное мое состояние, то усталость и нравственные тревоги должны меня принудить к этому…»

Хрестоматия по русской военной истории. Сост. Л.Г. Бескровный. М., 1947. С. 171–172.

Керсновский А.А . Указ. соч. Т. 1. С. 99.

История родов русского дворянства. В 2 кн. М., 1991. Кн. 2. С. 13.

Цит. по: Бескровный Л.Г . Русское военное искусство XIX в. М., 1974. С. 87.

Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.

Юные годы Бориса Петровича как представителя родовитой знати ничем не отличались от сверстников: в 13 лет он был пожалован в комнатные стольники, сопровождал царя Алексея Михайловича в поездках по монастырям и подмосковным селам, стоял рындой у трона на торжественных приемах. Должность стольника обеспечивала близость к престолу и открывала широкие перспективы для повышения в чинах и должностях. В 1679 г. для Шереметева началась военная служба. Он был назначен товарищем воеводы в Большой полк, а через два года - воеводой одного из разрядов. В 1682 г. с восшествием на престол царей Ивана и Петра Алексеевичей Шереметев был пожалован в бояре.

В 1686 г. в Москву прибыло посольство Речи Посполитой для заключения мирного договора. В составе четырех членов русского посольства находился и боярин Шереметев. По условиям договора за Россией были окончательно закреплены Киев, Смоленск, Левобережная Украина, Запорожье и Северская земля с Черниговом и Стародубом. Договор послужил также основой русско-польского союза в Северной войне. В награду за успешное заключение "Вечного мира" Борису Петровичу были пожалованы чаша из серебра, атласный кафтан и 4 тыс. рублей. Летом того же года Шереметев отправляется с русским посольством в Польшу для ратификации договора, а затем в Вену для заключения военного союза против турок. Однако австрийский император Леопольд I решил не обременять себя союзническими обязательствами, переговоры не привели к желаемым результатам.

После возвращения Борис Петрович назначается воеводой в Белгород. В 1688 г. он принял участие в Крымском походе князя В.В. Голицына. Однако первый боевой опыт будущего фельдмаршала оказался неудачным. В сражениях в Черной и Зеленой долинах отряд под его командованием был смят татарами.

В борьбе за власть между Петром и Софьей Шереметев занял сторону Петра, однако в течение долгих лет он не был призван ко двору, оставаясь белгородским воеводой. В первом Азовском походе 1695 г. участвовал на отдаленном от Азова театре военных действий, командуя войсками, которые должны были отвлекать внимание Турции от главного направления наступления русских войск. Петр I поручил Шереметеву сформировать 120-тысячную армию, которая должна была отправиться к низовьям Днепра и сковать действия крымских татар. В первый год войны после длительной осады Шереметеву сдались четыре укрепленных турецких города (в том числе Кизы-Кермень на Днепре). Однако до Крыма он не дошел и вернулся с войсками на Украину, хотя почти все татарское войско в это время находилось под Азовом. С окончанием Азовских походов в 1696 г. Шереметев возвращается в Белгород.

В 1697 г. в Европу отправилось Великое посольство во главе с Петром I. В составе посольства находился и Шереметев. От царя он получил послания к императору Леопольду I, Папе Римскому Иннокентию XII, дожу Венеции и великому магистру Мальтийского ордена. Целью визитов было заключение антитурецкого союза, однако он не увенчался успехом. Вместе с тем Борису Петровичу были оказаны высокие почести. Так, магистр ордена возложил на него Мальтийский командорский крест, приняв его тем самым в число рыцарей. В истории России это был первый случай пожалования русскому иностранного ордена.

К концу XVII в. значительного могущества достигла Швеция. Западные державы, справедливо опасаясь ее агрессивных устремлений, охотно шли на заключение союза против нее. В антишведский союз, помимо России, вошли Дания и Саксония. Такая расстановка сил означала резкий поворот во внешней политике России - вместо борьбы за выход к Черному морю предстояла борьба за побережье Балтийского и за возвращение земель, отторгнутых Швецией еще в начале XVII в. Летом 1699 г. в Москве был заключен Северный союз.

Основным театром военных действий должна была стать Ингрия (побережье Финского залива). Первоочередной задачей являлось овладение крепостью Нарва (древнерусский Ругодев) и всем течением реки Наровы. Борису Петровичу поручается формирование полков дворянского ополчения. В сентябре 1700 г. с 6-тысячным отрядом дворянской конницы Шереметев дошел до Везенберга, но, не вступая в сражение, отошел к главным русским силам под Нарву. Шведский король Карл XII с 30-тысячным войском в ноябре подошел к крепости. 19 ноября шведы начали наступление. Их атака была неожиданной для русских. В самом начале сражения иностранцы, находившиеся на русской службе, перешли на сторону противника. Только Семеновский и Преображенский полки упорно держались в течение нескольких часов. Конница Шереметева была смята шведами. В сражении под Нарвой русская армия потеряла до 6 тыс. человек и 145 орудий. Потери шведов составили 2 тыс. человек.

После этого сражения Карл XII направил все свои усилия против Саксонии, считая ее своим основным противником (Дания была выведена из войны еще в начале 1700 г.). В Прибалтике был оставлен корпус генерала В.А. Шлиппенбаха, которому поручалась оборона приграничных районов, а также овладение Гдовом, Печорами, а в перспективе - Псковом и Новгородом. Шведский король низко оценивал боеспособность русских полков и не считал нужным держать против них большое количество войск.

В июне 1701 г. Борис Петрович назначается главнокомандующим русскими войсками в Прибалтике. Царь приказал ему, не ввязываясь в крупные сражения, посылать конные отряды в области, занятые врагом, чтобы уничтожать продовольствие и фураж шведов, приучать войска к борьбе с обученным противником. В ноябре 1701 г. был объявлен поход в Лифляндию. И уже в декабре войска под командованием Шереметева одержали первую победу над шведами при Эрестфере. Против 7-тысячного отряда Шлиппенбаха действовало 10 тыс. конницы и 8 тыс. пехоты при 16 орудиях. Первоначально сражение складывалось для русских не совсем удачно, поскольку в нем участвовали только драгуны. Оказавшись без поддержки пехоты и артиллерии, не подоспевших к месту боя, драгунские полки были рассеяны неприятельской картечью. Однако подошедшие пехота и артиллерия резко изменили ход баталии. После 5-часового боя шведы начали бежать. В руках русских оказалось 150 пленных, 16 орудий, а также провиант и фураж. Оценивая значение этой победы, царь писал: "Мы дошли до того, что шведов побеждать можем; пока сражались двое против одного, но скоро начнем побеждать их и равным числом".

За эту победу Шереметев награждается орденом Св. Андрея Первозванного с золотой цепью и алмазами и возводится в чин генерал-фельдмаршала. В июне 1702 г. он разгромил уже основные силы Шлиппенбаха при Гуммельсгофе. Как и при Эрестфере, шведская конница, не выдержав напора, обратилась в бегство, расстроив ряды собственной пехоты, обрекая ее на уничтожение. Успех фельдмаршала опять отмечается Петром: "Зело благодарны мы вашими трудами". В том же году были взяты крепости Мариенбург и Нотебург (древнерусский Орешек), а в следующем - Ниеншанц, Ямбург и др. Лифляндия и Ингрия полностью оказались в руках русских. В Эстляндии был взят штурмом Везенберг, а затем (в 1704 г.) - и Дерпт. Бориса Петровича царь заслуженно признал первым победителем шведов.

Летом 1705 г. вспыхнуло восстание на юге России, в Астрахани, во главе которого стали стрельцы, высланные туда в большинстве своем после стрелецких бунтов в Москве и других городах. Шереметев отправляется на подавление восстания. В марте 1706 г. его войска подошли к городу. После бомбардировки Астрахани стрельцы сдались. "За который ваш труд, - писал царь, - Господь Бог вам заплатит, и мы не оставим". Шереметев был первым в России пожалован графским титулом, получил 2400 дворов и 7 тыс. рублей.

В конце 1706 г. Борис Петрович вновь принял командование войсками, действовавшими против шведов. Тактика русских, ожидавших шведского вторжения, сводилась к следующему: не принимая генерального сражения, отходить в глубь России, действуя на флангах и в тылу противника. Карлу XII к этому времени удалось лишить Августа II польской короны и возложить ее на своего ставленника Станислава Лещинского, а также вынудить Августа порвать союзнические отношения с Россией. В декабре 1707 г. Карл покинул Саксонию. Русская армия численностью до 60 тыс. человек, командование которой царь поручил Шереметеву, отходила на восток.

С начала апреля 1709 г. внимание Карла XII было приковано к Полтаве. Овладение этой крепостью позволяло стабилизировать коммуникации с Крымом и Польшей, где находились значительные силы шведов. А кроме того, королю открылась бы дорога с юга на Москву. Царь приказал Борису Петровичу двигаться к Полтаве на соединение с находившимися там войсками А.Д. Меншикова и тем самым лишить шведов возможности разбить русские войска по частям. В конце мая Шереметев прибыл под Полтаву и сразу вступил в обязанности главнокомандующего. Но в ходе сражения он был главнокомандующим лишь формально, руководил же всеми действиями царь. Объезжая перед боем войска, Петр обратился к Шереметеву: "Господин фельдмаршал! Поручаю вам мою армию и надеюсь, что в начальствовании оною вы поступите согласно предписанию, вам данному...". Активного участия в битве Шереметев не принимал, но царь остался доволен действиями фельдмаршала: первым в наградном списке высших офицеров значился Борис Петрович.

В июле он во главе пехоты и небольшого отряда конницы был отправлен царем в Прибалтику. Ближайшая задача - овладение Ригой, под стены которой войска прибыли в октябре. Царь поручил Шереметеву овладеть Ригой не штурмом, а осадой, полагая, что победа будет достигнута ценою минимальных потерь. Но свирепствовавшая эпидемия чумы унесла жизни почти 10 тыс. русских солдат. Тем не менее бомбардировки города не прекращались. Капитуляция Риги была подписана 4 июля 1710 г.

В декабре 1710 г. Турция объявила России войну, и Петр велел двинуть на юг войска, расположенные в Прибалтике. Плохо подготовленный поход, нехватка продовольствия и несогласованность действий русского командования поставили армию в тяжелое положение. Русские полки попали в окружение в районе р. Прут многократно превосходивших по численности турецко-татарских войск. Однако турки не стали навязывать русским генерального сражения, и 12 июля был подписан мир, по которому Турции возвращался Азов. В качестве гарантии выполнения обязательств со стороны России в заложниках у турок остались канцлер П.П. Шафиров и сын Б.П. Шереметева Михаил.

По возвращении из Прутского похода Борис Петрович командует войсками на Украине и в Польше. В 1714 г. царь отправляет Шереметева в Померанию. Постепенно царь стал терять к фельдмаршалу доверие, подозревая его в сочувствии к царевичу Алексею. Под смертным приговором сыну Петра поставили подписи 127 человек. Подпись Шереметева отсутствовала.

В декабре 1716 г. он был освобожден от командования армией. Фельдмаршал просил царя дать ему должность более подходящую его возрасту. Петр хотел назначить его генерал-губернатором земель в Эстляндии, Лифляндии и Ингрии. Но назначение не состоялось: 17 февраля 1719 г. Борис Петрович умер.

Уже во времена Петра I в русской армии было два генерал-фельдмаршала (Ф. А. Головин и де Круа , затем Ф. А. Головин и Б. П. Шереметев , затем Б. П. Шереметев и А. Д. Меншиков , в 1724 году к попавшему в опалу А. Д. Меншикову был назначен второй генерал-фельдмаршал А. И. Репнин) .

При Петре I существовал также чин генерал-фельдмаршал-лейтенант (то есть заместитель генерал-фельдмаршала, выше генерал-аншефа), оно было присвоено только двум принятым на русскую службу иностранцам: Георгу Бенедикту Огильви ( , с на саксонской службе) и Генриху Гольцу ( , в уволен со службы), впоследствии не присваивалось.

Нередко чин присваивался в виде почётной награды иностранным военачальникам, не служившим в русской армии. Среди них такие известные военачальники, как герцог Веллингтон , австрийский фельдмаршал Иоганн Йозеф Радецкий и прусский генерал-фельдмаршал Хельмут фон Мольтке Старший , а также несколько монархов и членов их семей (в Александр II пожаловал фельдмаршальские жезлы четверым Гогенцоллернам).

Из всех российских императоров лишь при Иоанне Антоновиче и при Александре III (Миротворце) фельдмаршальских чинов не присваивалось. По некоторым данным, Александр II сам неофициально носил фельдмаршальские знаки различия (без формального распоряжения о присвоении самому себе такого чина) .

К моменту отмены Табели о рангах в 1917 году в живых был только один русский генерал-фельдмаршал - Никола Петрович Негош (Николай I, король Черногории). Последний генерал-фельдмаршал русской службы Дмитрий Алексеевич Милютин умер в 1912 году .

Список российских генерал-фельдмаршалов

Список российских генерал-фельдмаршалов , возможно представлены не все имевшие данный чин:

Курьёзы

Напишите отзыв о статье "Генерал-фельдмаршал (Россия)"

Примечания

Литература

• Бантыш-Каменский, Д. Н. . - М .: Культура , 1991.
• Егоршин В. А. Фельдмаршалы и маршалы. - М .: «Патриот», 2000.

I ранг II ранг III ранг IV ранг V ранг VI ранг VII ранг VIII ранг IX ранг X ранг XI ранг XII ранг XIII ранг XIV ранг

XVII век XVIII век XIX век XX век

Отрывок, характеризующий Генерал-фельдмаршал (Россия)

– Неужели? – воскликнула Анна Михайловна. – Ах, это ужасно! Страшно подумать… Это мой сын, – прибавила она, указывая на Бориса. – Он сам хотел благодарить вас.
Борис еще раз учтиво поклонился.
– Верьте, князь, что сердце матери никогда не забудет того, что вы сделали для нас.
– Я рад, что мог сделать вам приятное, любезная моя Анна Михайловна, – сказал князь Василий, оправляя жабо и в жесте и голосе проявляя здесь, в Москве, перед покровительствуемою Анною Михайловной еще гораздо большую важность, чем в Петербурге, на вечере у Annette Шерер.
– Старайтесь служить хорошо и быть достойным, – прибавил он, строго обращаясь к Борису. – Я рад… Вы здесь в отпуску? – продиктовал он своим бесстрастным тоном.
– Жду приказа, ваше сиятельство, чтоб отправиться по новому назначению, – отвечал Борис, не выказывая ни досады за резкий тон князя, ни желания вступить в разговор, но так спокойно и почтительно, что князь пристально поглядел на него.
– Вы живете с матушкой?
– Я живу у графини Ростовой, – сказал Борис, опять прибавив: – ваше сиятельство.
– Это тот Илья Ростов, который женился на Nathalie Шиншиной, – сказала Анна Михайловна.
– Знаю, знаю, – сказал князь Василий своим монотонным голосом. – Je n"ai jamais pu concevoir, comment Nathalieie s"est decidee a epouser cet ours mal – leche l Un personnage completement stupide et ridicule.Et joueur a ce qu"on dit. [Я никогда не мог понять, как Натали решилась выйти замуж за этого грязного медведя. Совершенно глупая и смешная особа. К тому же игрок, говорят.]
– Mais tres brave homme, mon prince, [Но добрый человек, князь,] – заметила Анна Михайловна, трогательно улыбаясь, как будто и она знала, что граф Ростов заслуживал такого мнения, но просила пожалеть бедного старика. – Что говорят доктора? – спросила княгиня, помолчав немного и опять выражая большую печаль на своем исплаканном лице.
– Мало надежды, – сказал князь.
– А мне так хотелось еще раз поблагодарить дядю за все его благодеяния и мне и Боре. C"est son filleuil, [Это его крестник,] – прибавила она таким тоном, как будто это известие должно было крайне обрадовать князя Василия.
Князь Василий задумался и поморщился. Анна Михайловна поняла, что он боялся найти в ней соперницу по завещанию графа Безухого. Она поспешила успокоить его.
– Ежели бы не моя истинная любовь и преданность дяде, – сказала она, с особенною уверенностию и небрежностию выговаривая это слово: – я знаю его характер, благородный, прямой, но ведь одни княжны при нем…Они еще молоды… – Она наклонила голову и прибавила шопотом: – исполнил ли он последний долг, князь? Как драгоценны эти последние минуты! Ведь хуже быть не может; его необходимо приготовить ежели он так плох. Мы, женщины, князь, – она нежно улыбнулась, – всегда знаем, как говорить эти вещи. Необходимо видеть его. Как бы тяжело это ни было для меня, но я привыкла уже страдать.
Князь, видимо, понял, и понял, как и на вечере у Annette Шерер, что от Анны Михайловны трудно отделаться.
– Не было бы тяжело ему это свидание, chere Анна Михайловна, – сказал он. – Подождем до вечера, доктора обещали кризис.
– Но нельзя ждать, князь, в эти минуты. Pensez, il у va du salut de son ame… Ah! c"est terrible, les devoirs d"un chretien… [Подумайте, дело идет о спасения его души! Ах! это ужасно, долг христианина…]
Из внутренних комнат отворилась дверь, и вошла одна из княжен племянниц графа, с угрюмым и холодным лицом и поразительно несоразмерною по ногам длинною талией.
Князь Василий обернулся к ней.
– Ну, что он?
– Всё то же. И как вы хотите, этот шум… – сказала княжна, оглядывая Анну Михайловну, как незнакомую.
– Ah, chere, je ne vous reconnaissais pas, [Ах, милая, я не узнала вас,] – с счастливою улыбкой сказала Анна Михайловна, легкою иноходью подходя к племяннице графа. – Je viens d"arriver et je suis a vous pour vous aider a soigner mon oncle . J`imagine, combien vous avez souffert, [Я приехала помогать вам ходить за дядюшкой. Воображаю, как вы настрадались,] – прибавила она, с участием закатывая глаза.
Княжна ничего не ответила, даже не улыбнулась и тотчас же вышла. Анна Михайловна сняла перчатки и в завоеванной позиции расположилась на кресле, пригласив князя Василья сесть подле себя.
– Борис! – сказала она сыну и улыбнулась, – я пройду к графу, к дяде, а ты поди к Пьеру, mon ami, покаместь, да не забудь передать ему приглашение от Ростовых. Они зовут его обедать. Я думаю, он не поедет? – обратилась она к князю.
– Напротив, – сказал князь, видимо сделавшийся не в духе. – Je serais tres content si vous me debarrassez de ce jeune homme… [Я был бы очень рад, если бы вы меня избавили от этого молодого человека…] Сидит тут. Граф ни разу не спросил про него.
Он пожал плечами. Официант повел молодого человека вниз и вверх по другой лестнице к Петру Кирилловичу.

Пьер так и не успел выбрать себе карьеры в Петербурге и, действительно, был выслан в Москву за буйство. История, которую рассказывали у графа Ростова, была справедлива. Пьер участвовал в связываньи квартального с медведем. Он приехал несколько дней тому назад и остановился, как всегда, в доме своего отца. Хотя он и предполагал, что история его уже известна в Москве, и что дамы, окружающие его отца, всегда недоброжелательные к нему, воспользуются этим случаем, чтобы раздражить графа, он всё таки в день приезда пошел на половину отца. Войдя в гостиную, обычное местопребывание княжен, он поздоровался с дамами, сидевшими за пяльцами и за книгой, которую вслух читала одна из них. Их было три. Старшая, чистоплотная, с длинною талией, строгая девица, та самая, которая выходила к Анне Михайловне, читала; младшие, обе румяные и хорошенькие, отличавшиеся друг от друга только тем, что у одной была родинка над губой, очень красившая ее, шили в пяльцах. Пьер был встречен как мертвец или зачумленный. Старшая княжна прервала чтение и молча посмотрела на него испуганными глазами; младшая, без родинки, приняла точно такое же выражение; самая меньшая, с родинкой, веселого и смешливого характера, нагнулась к пяльцам, чтобы скрыть улыбку, вызванную, вероятно, предстоящею сценой, забавность которой она предвидела. Она притянула вниз шерстинку и нагнулась, будто разбирая узоры и едва удерживаясь от смеха.
– Bonjour, ma cousine, – сказал Пьер. – Vous ne me гесоnnaissez pas? [Здравствуйте, кузина. Вы меня не узнаете?]
– Я слишком хорошо вас узнаю, слишком хорошо.
– Как здоровье графа? Могу я видеть его? – спросил Пьер неловко, как всегда, но не смущаясь.
– Граф страдает и физически и нравственно, и, кажется, вы позаботились о том, чтобы причинить ему побольше нравственных страданий.
– Могу я видеть графа? – повторил Пьер.
– Гм!.. Ежели вы хотите убить его, совсем убить, то можете видеть. Ольга, поди посмотри, готов ли бульон для дяденьки, скоро время, – прибавила она, показывая этим Пьеру, что они заняты и заняты успокоиваньем его отца, тогда как он, очевидно, занят только расстроиванием.
Ольга вышла. Пьер постоял, посмотрел на сестер и, поклонившись, сказал:
– Так я пойду к себе. Когда можно будет, вы мне скажите.
Он вышел, и звонкий, но негромкий смех сестры с родинкой послышался за ним.
На другой день приехал князь Василий и поместился в доме графа. Он призвал к себе Пьера и сказал ему:
– Mon cher, si vous vous conduisez ici, comme a Petersbourg, vous finirez tres mal; c"est tout ce que je vous dis. [Мой милый, если вы будете вести себя здесь, как в Петербурге, вы кончите очень дурно; больше мне нечего вам сказать.] Граф очень, очень болен: тебе совсем не надо его видеть.
С тех пор Пьера не тревожили, и он целый день проводил один наверху, в своей комнате.
В то время как Борис вошел к нему, Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой, и строго взглядывая сверх очков и затем вновь начиная свою прогулку, проговаривая неясные слова, пожимая плечами и разводя руками.
– L"Angleterre a vecu, [Англии конец,] – проговорил он, нахмуриваясь и указывая на кого то пальцем. – M. Pitt comme traitre a la nation et au droit des gens est condamiene a… [Питт, как изменник нации и народному праву, приговаривается к…] – Он не успел договорить приговора Питту, воображая себя в эту минуту самим Наполеоном и вместе с своим героем уже совершив опасный переезд через Па де Кале и завоевав Лондон, – как увидал входившего к нему молодого, стройного и красивого офицера. Он остановился. Пьер оставил Бориса четырнадцатилетним мальчиком и решительно не помнил его; но, несмотря на то, с свойственною ему быстрою и радушною манерой взял его за руку и дружелюбно улыбнулся.
– Вы меня помните? – спокойно, с приятной улыбкой сказал Борис. – Я с матушкой приехал к графу, но он, кажется, не совсем здоров.
– Да, кажется, нездоров. Его всё тревожат, – отвечал Пьер, стараясь вспомнить, кто этот молодой человек.
Борис чувствовал, что Пьер не узнает его, но не считал нужным называть себя и, не испытывая ни малейшего смущения, смотрел ему прямо в глаза.
– Граф Ростов просил вас нынче приехать к нему обедать, – сказал он после довольно долгого и неловкого для Пьера молчания.
– А! Граф Ростов! – радостно заговорил Пьер. – Так вы его сын, Илья. Я, можете себе представить, в первую минуту не узнал вас. Помните, как мы на Воробьевы горы ездили c m me Jacquot… [мадам Жако…] давно.
– Вы ошибаетесь, – неторопливо, с смелою и несколько насмешливою улыбкой проговорил Борис. – Я Борис, сын княгини Анны Михайловны Друбецкой. Ростова отца зовут Ильей, а сына – Николаем. И я m me Jacquot никакой не знал.
Пьер замахал руками и головой, как будто комары или пчелы напали на него.
– Ах, ну что это! я всё спутал. В Москве столько родных! Вы Борис…да. Ну вот мы с вами и договорились. Ну, что вы думаете о булонской экспедиции? Ведь англичанам плохо придется, ежели только Наполеон переправится через канал? Я думаю, что экспедиция очень возможна. Вилльнев бы не оплошал!
Борис ничего не знал о булонской экспедиции, он не читал газет и о Вилльневе в первый раз слышал.
– Мы здесь в Москве больше заняты обедами и сплетнями, чем политикой, – сказал он своим спокойным, насмешливым тоном. – Я ничего про это не знаю и не думаю. Москва занята сплетнями больше всего, – продолжал он. – Теперь говорят про вас и про графа.
Пьер улыбнулся своей доброю улыбкой, как будто боясь за своего собеседника, как бы он не сказал чего нибудь такого, в чем стал бы раскаиваться. Но Борис говорил отчетливо, ясно и сухо, прямо глядя в глаза Пьеру.
– Москве больше делать нечего, как сплетничать, – продолжал он. – Все заняты тем, кому оставит граф свое состояние, хотя, может быть, он переживет всех нас, чего я от души желаю…
– Да, это всё очень тяжело, – подхватил Пьер, – очень тяжело. – Пьер всё боялся, что этот офицер нечаянно вдастся в неловкий для самого себя разговор.
– А вам должно казаться, – говорил Борис, слегка краснея, но не изменяя голоса и позы, – вам должно казаться, что все заняты только тем, чтобы получить что нибудь от богача.
«Так и есть», подумал Пьер.
– А я именно хочу сказать вам, чтоб избежать недоразумений, что вы очень ошибетесь, ежели причтете меня и мою мать к числу этих людей. Мы очень бедны, но я, по крайней мере, за себя говорю: именно потому, что отец ваш богат, я не считаю себя его родственником, и ни я, ни мать никогда ничего не будем просить и не примем от него.
Пьер долго не мог понять, но когда понял, вскочил с дивана, ухватил Бориса за руку снизу с свойственною ему быстротой и неловкостью и, раскрасневшись гораздо более, чем Борис, начал говорить с смешанным чувством стыда и досады.
– Вот это странно! Я разве… да и кто ж мог думать… Я очень знаю…
Но Борис опять перебил его:
– Я рад, что высказал всё. Может быть, вам неприятно, вы меня извините, – сказал он, успокоивая Пьера, вместо того чтоб быть успокоиваемым им, – но я надеюсь, что не оскорбил вас. Я имею правило говорить всё прямо… Как же мне передать? Вы приедете обедать к Ростовым?